- Да.
- Но ведь теперь так все время будет. А может быть, и хуже. И здесь и там у тебя, везде одинаково.
- Да.
- Так почему тебе стыдно попросить?
- Мне не стыдно,- сказал Сабуров.- Я попрошу.
- Попроси... Очень страшно было, когда вчера нас совсем отрезали. Я подумала, что, может быть, больше тебя никогда не увижу. Я хочу вместе. Нет, нет, не слушай, делай как хочешь. Но я все-таки хочу вместе. Вот если бы сейчас сюда бомба попала, мне это не страшно, потому что вместе. Я храбрее буду, если мы вместе, понимаешь? И ты, наверное, тоже. Да?
- Наверное,- с некоторым колебанием сказал Сабуров, подумав, что, если Аня будет рядом с ним, может быть, он действительно меньше будет бояться за себя, но за нее, пожалуй, будет бояться еще больше.
- Наверное,- не заметив его колебания, повторила Аня,- я знаю, у тебя так же, как у меня. А у меня так. Ну, я пойду раненых переносить. Тебе нельзя отсюда уйти?
- Нельзя.
- Я знаю. Ты не представляешь, сколько их у нас сейчас в овраге, никогда не было столько. Это потому, что через Волгу переправиться нельзя. Я пойду,- еще раз сказала она, протянув Сабурову руку.
Только сейчас Сабуров заметил, что у нее другая шинель - не та, в которой он видел ее раньше.
- Откуда у тебя эта шинель?
- Это не моя, мне с убитого дали. Вот видишь,- и она показала на маленькую дырочку на левой стороне груди.- А так совсем целая. В мою мина попала и изорвала в кусочки.
- Как мина?
- Мне жарко было, когда я вчера раненых выносила, я сняла ее и сложила аккуратненько - знаешь, как на койке шинель складывают,- а в нее как раз мина угодила.
Сабуров задержал ее руку в своей. Он увидел, что шинель ей не по росту и рукава подвернуты. Сукно натерло ей руку, и там, где был край рукава, на руке остались поперечные ссадины.
- Ну-ка дай другую,- сказал он.
На другой руке было то же самое.
- Видишь, как натерла,- заметил Сабуров.- Ты скажи, чтобы тебе дали другую шинель.
- Хорошо.
- Непременно скажи.
Он крепко сжал ее руки в своих, поднес к губам и по нескольку раз поцеловал каждую руку там, где были ссадины.
- Ну иди,- сказал он.- Я увижу Проценко и попрошу, чтобы мы были вместе.
- Он не откажет,- сказала Аня.- Ни за что не откажет.
Она глубоко засунула руки в карманы, наверное, чтобы Сабурову больше не было ее жалко, и пошла по ходу сообщения.
Проведя у Галышева почти спокойный день, Сабуров, когда стемнело, возвратился на командный пункт к Ремизову. Ремизов курил, полулежа на койке. Поодаль сидел начальник штаба.
В блиндаже была тишина, какая бывает, когда все уже решено и подготовлено, больше никаких распоряжений отдавать не нужно и остается только дожидаться назначенного часа.