Разум, свободный от условных оков времени и пространства, порождал пленительные образы, которые в тот же момент находили воплощение в удивительной игре жизни. В ванильном мире все было иначе.
Вечер сменял день, за вечером следовала ночь. Беседа с Анастасией, ванна, постель, сон. Забытье. И в этом забытьи — обрывки видений, цветные лоскуты дневных переживаний, картинки, отчасти затушеванные тьмой беспамятства.
Частым гостем в царстве снов был Хозяин. Он приходил молча, жестами отдавал распоряжения, делал взмах тяжелой плетью и… все. В этот момент сны обрывались. Часто Анна во сне сворачивалась, как кошка, клубком у ног Хозяина, прижималась губами к его коленям, обхватывала его икры — и снова обрыв, в который сталкивали сабку коварная память или беспощадное утро.
Этой ночью Анна услышала голос. Глухой и далекий, словно музыка за стеной комнаты. Рваный и незнакомый, словно исцарапанная виниловая пластинка под иголкой проигрывателя, что перескакивает с трека на трек. Не было даже четкой уверенности, что говорил один человек. Анне поначалу казалось, что она подслушивает разговор двух или нескольких собеседников. Говорили о чем-то близком и понятном, но смысл ускользал, как пена от дырявой шумовки в закипающем бульоне. Анна нашла в себе волю сосредоточиться.
Нет, не было никакой беседы. Монолог. Говорил один человек. Мужчина. Очень одинокий, очень грустный мужчина. Тоска, что жила в далеких словах, была настолько глубока и неизбывна, что Анна слушала, еле сдерживая слезы. Мужской голос, напротив, был монотонен и сух, до полного равнодушия, словно радиоведущий читал в транскрипции незнакомый текст на незнакомом языке. И в монотонности этой одиночество и грусть сверкали, как драгоценные вкрапления в рудной породе.
Как только Анне удалось уловить первые лоскуты смысла, она больше не могла оторваться и, обратившись в слух, все больше утопала в ровных, как волны прибоя в штиль, накатах мужского голоса. И с каждым словом, с каждым предложением, с каждым новым периодом росло и крепло в ней удивительное, невозможное открытие.
Где мои силы? Где мои желания? Где значения и цели? Где стимулы и долженствования? Где воля к действию и чувство жизни? Кода две реки сливаются в одной долине, они образуют единый величественный поток. Когда поток распадается на рукава, он мельчает и рискует иссохнуть под палящими лучами или затеряться в стоячих водах бескрайних болот, что так манят светлячками, но так вязки и бессмыслены.
Всемогущество обманчиво. Неприступные стены замка, миры, что рушатся по одному твоему слову, — лишь иллюзия защищенности. Власть над пространством и временем, чужие судьбы на кончиках пальцев, абсолютные истины на кончике мысли — все это непробиваемые доспехи на твоем теле, на твоем разуме до тех пор, пока не останешься беззаветно обнаженным перед неизбежностью утраты. Пока не понимаешь, что нет главного, — ее на кончике твоих ресниц; ее на кончиках твоих пальцев.