Забавно, ведь Том сказал, что всё исправит, и где-то в глубине души я верю, но в то же время отказываюсь это делать, пытаясь убедить себя в том, что всё в прошлом. По сути, так и есть: всё в прошлом — моё сознание и душа. Если физически я в настоящем, то абстрактным мышлением в прошлом. Каждый день я возвращаюсь к опорной точке: где были мы. Я даже не убрала фотографии с ним, та самая четвёртая рамка покоится рядом с тремя теми, где есть я и Лизи, я и Адам, наша семья в полном составе. Когда-то они занимали место на стене родительского дома в моей комнате, сейчас занимают прикроватную тумбочку. Если Том или кто-либо другой зайдёт в мою спальню — сложит элементарный пример. Не знаю, зачем храню всё то, что тянет меня ко дну, вероятно, я просто безмозглая дура, но рука не поднимается сделать хоть что-нибудь. Дневнику, нашим фотографиям и моим воспоминаниям давно пора отправиться на помойку за углом дома. Прошло три дня с того момента, как он появился на пороге моей квартиры и три дня с того, как он ничего не сделал. Плюс новая обида к той прежней груде.
Тихо включаю песню Nick Lachey — I do it for you и нахожу себя в словах:
Теперь твое сердце разбито
И твои слезы настоящие.
Не оставляй секретов,
Расскажи все, что ты чувствуешь.
То, как ты продолжаешь притворяться –
Настоящее преступление.
Голос Тома моментально врезается в сознание:
— Хватит быть такой сукой.
Действительно, то, как я притворяюсь — настоящее преступление, но это не я, это защитная реакция. Видя или слыша его, я автоматически выставляю щит и колючки, чтобы он не мог пробраться ближе, чтобы никто не мог подобраться ближе. Но напрасно. Закрывая глаза, я всё ещё чувствую быстрое биение его сердца под своей ладонью. То, что он говорил те три дня назад, буквально каждое слово врезается в сознание, и я не могу перестать прокручивать наш диалог один за другим. Словно найдя старый магнитофон с кассетой, я слушаю, зажимаю клавишу перемотки назад, и снова слушаю. Так по кругу я пускаю те несколько минут наедине с ним. Возможно, если бы не моя гордость и обида, я легко могла броситься к нему на шею и простить всё на свете, но я благодарна той толике самоуважения, которая не позволила это сделать.
Собираю вещи и покидаю кабинет, оставляя начатую работу. Впереди ещё достаточное количество времени, чтобы завершить статью. Мозги набекрень и единственное, на чём я могу сфокусироваться — самобичевание, которое не помогает, а только усугубляет то паршивое положение дел. Быстро миновав все повороты, я спешу к выходу, чтобы никакое живое существо не могло остановить моё бегство.