На этот раз сдержаться не удалось. Упав на пол, я разрыдалась, как маленькая девочка, прячущая лицо в ладонях, которые моментально наполнялись океанами слёз.
Эта пара месяцев без него — оказалась самым настоящим круговоротом ада. С трудом я принимала тот факт, что домой никто не придёт ни вечером, ни ночью. Никогда. Я никого не ждала, а написать Тому — не набралась сил, ведь ушёл он, а не я. Он оставил меня, так и не сев и не поговорив спокойно. Стены душили меня ровно неделю. Переборов себя, я перестала ждать, сменив квартиру на новую совершенно в другом районе. Я ровно семь дней ждала у моря погоды, но так и не дождалась, поняв, что на этом всё.
Два месяца и три дня с тех пор, как он ушёл и с тех пор, как мы не виделись. Сколько последующих дней я буду заниматься самоуничтожением?
В последнее время я паникую, когда приближаюсь к дому Лизи. Мой страх основан на Томе, который может находиться там, хотя одновременно я искренне не понимаю саму себя, чего я должна бояться? Логичней предположить, что нервоз должен быть у него, ведь именно он молча ушёл, даже не сказав мне ни слова на прощание. Наверно, я боюсь посмотреть в глаза, которые люблю, и которые в ответ не смотрят на меня тем же влюблённым взглядом. Как бы мне не хотелось или я не убеждала себя оставить в памяти только хорошее — не получается. В голове засели те самые воспоминания, когда он постепенно перестал тянуться ко мне. Медленно подходя к дому подруги, я на мгновенье закрыла глаза и вернулась в зиму, когда первый раз прилетела в Нью-Йорк, где Том первым делом повёл меня на каток в центральный парк.
— Мне не холодно и я не замёрзну, — хмыкнула я, занимая лавочку, у которой Том поставил коньки.
— Надевай, Алекс, — требовал он, протягивая мне мои же варежки.
Пока я морщилась, смотря на мягкую белую вещицу в его руках, он сел рядом и силой взяв мою руку, начал надевать варежки на мои ладони. Хоть это и было сделано с настойчивостью, я всё равно улыбнулась, смотря на то, как кисти рук прячутся в тёплом махровом облаке благодаря заботе Тома.
— Теперь я не смогу надеть коньки.
— Сможешь, — кивнул он, подхватив мои ноги и положив их к себе на колени.
Смотря на то, как сапоги сменялись на коньки, я растягивала губы в улыбке, чувствуя себя принцессой и просто самой счастливой девушкой на свете, о которой заботятся. Подняв голову, Том посмотрел на меня.
— Не туго?
Отрицательно закрутив головой, я не могла сдержать очередную улыбку.
— Что?
— Ничего. Я люблю тебя.
— Не подлизывайся, лиса.
— Я не подлизываюсь.
— Хорошо, — опустив голову, он сделал бантик из шнуровки и приступил ко второй ноге, — я тоже люблю тебя.