— Да и не уверен я, — спокойным голосом продолжил Грауль, — что из всех этих старинных рецептов ингредиенты сейчас так просто раздобыть. Лучше уж взять какую-нибудь современную поваренную книгу.
Когда мои пальцы коснулись прохладной толстой обложки, я вдруг поняла. Охранные чары. Очень искусные, практически неощутимые.
Так вот почему от блокнота в свое время не избавились.
Неужели тетрадь показывает свою истинную сущность только тому, у кого есть проклятый дар? Но откуда такая страшная и опасная вещица в поместье Извечей? Все эти книги когда-то принадлежали предыдущим поколениям нашей семьи. Заполненную записную книгу не станут преподносить в дар, это личная вещь, и здесь не может быть никакой случайности. Так кому же она тогда принадлежала?..
Я с легкой судорогой в пальцах сжала тетрадь и сумбурно извинилась. Затем почти бегом вылетела из библиотеки и устремилась к себе по пустым темным коридорам, преследуемая собственным светочем, не успевающим освещать мой путь. Находка жгла руки, и возникало горячее желание то выкинуть ее в ближайшее окно, то прижать к груди как можно покрепче.
Неужели когда-то давно еще кто-то из моей семьи также был проклят богами и имел власть над мертвыми и их душами? Несчастный…
Но вдруг стало легче. Я не одна, кому-то из моих предков также открылась нелицеприятная истина. Этот некто из близких мне по крови тоже испытал боль и страх от ужасного открытия о собственной сущности. Или… или же, напротив, обрадовался своим способностям и самозабвенно упивался ими?..
Я прикусила губу так сильно, что почувствовала привкус собственной крови. Что ж, пусть даже так. Пусть окажется, что мой предок был злодеем. Но плод его трудов должен помочь понять, будет ли хоть какой-то прок с моего дара.
Отец, после того, как я все узнала, стал всячески избегать разговоров о финансах. Он находил тысячу причин, чтобы перевести тему или закончить разговор, напоминая мне в те минуты раздосадованного ребенка.
До этого он всегда был для меня непоколебимым авторитетом. Сколько же всего он знал! Рассуждал о великом множестве интереснейших вещей, мог помочь с любой математической задачей, с легкостью цитировал древних и современных поэтов, превосходно разбирался в исторических и экономических трудах. Но постепенно, вытаскивая из него скупые фразы и факты, я поняла, что если теоретик из него и превосходный, то практик — просто никакой.
Увы, в нем абсолютно не было предпринимательской жилки. Он безгранично доверял симпатичным ему людям, и перепроверять полученную информацию от управляющего семейным предприятием считал ниже своего достоинства. Кроме того, он не видел в азартных играх ничего зазорного, оправдывая это тем, что все люди нашего круга предпочитают пан чо в качестве любимого досуга. Я сжимала зубы и едва сдерживалась, чтобы не сказать, что наверняка его знатно облапошивают собственные приятели. Отец пообещал мне завязать со своим пагубным увлечением, но я так и не смогла ему поверить.