Разобрать конкретные слова не вышло, а интонация говорила о том, что Отис крайне раздражен. Я хотела сделать несколько шагов, чтобы оказаться ближе к зеленой изгороди, но тут воздух взорвал высокий женский голос.
Я с легкой оторопью услышала такие чудные непечатные выражения, среди которых, вероятно, и моя Вайна с ее не самым приятным прошлым смогла бы почерпнуть что-то свежее и новое.
А Отисовой прелестнице палец в рот не клади. С локтем откусит.
Слушать ссоры влюбленных голубков и дальше оказалось выше моих сил. Я решительно развернулась и быстрым шагом пошла обратно, не желая здесь больше оставаться.
Если темноглазая красавица позволяет себе так общаться с магом, закатывать истерики и поливать его грязной бранью, то, вероятно, они уже достаточно близки. Как же, все-таки, гадко и неприятно…
Я не заметила, как вылетела из лабиринта и едва не сбила с ног чуть запыхавшуюся Элину.
— Кларисса, — с облегчением сказала она. — Наконец-то! Где же ты ходишь?.. Скоро мой отец произнесет речь, а ты куда-то пропала. И твоя маменька тебя искала...
Я растерянно захлопала глазами, вдруг понимая, что заставила беспокоиться того, кто и так имеет ряд причин для беспокойств о сегодняшнем дне, хотя, по идее должен был им наслаждаться.
— Прости, — я взяла Элину под руку. — Захотелось прогуляться.
— Тебя что-то беспокоит? Я видела, с каким грустным видом ты простояла весь конец фуршета. Что-то случилось?
— Сейчас уже все хорошо, — с мрачной уверенностью заверила ее я. — Теперь точно нет никаких причин хандрить.
Пока я отсутствовала, опустевшие столы успели убрать, а на их месте расчистить просторную площадку. На траве для уставших дам и пожилых господ расставили резные стулья из красного дерева, бокалы шампанского на подносах сменило красное и розовое вино, для любителей чего-то покрепче официанты носили виски и коньяк. Солнце почти зашло, бросая последние блеклые лучи на небосвод, и теперь главными источниками света в саду были плывущие по воздуху ажурные светильники.
Маменька, замерев изящной статуэткой, мило беседовала с какой-то важной пожилой парой. Дама преклонных лет, на плечах которой лежала горжетка из соболиного меха, пила коньяк, с аппетитом закусывая его шоколадными конфетами. Приземистый тучный мужчина, крутивший в руках толстую золотую цепочку от карманных часов, словно через силу цедил вино, и его полное широкое лицо выражало глубочайшую скуку, будто он устал не только от праздника и всех присутствующих, но и от жизни вообще.
Мама не выдала ни одним мускулом на лице ни волнения, ни родительского негодования по поводу моего отсутствия. Она кивнула, делая вид, что я должна была прийти именно сейчас, и представила меня своим собеседникам, оказавшимися дальними родственниками Элины.