Она открыла дверь и шагнула в коридор. Следом из комнаты вышел и Вано — бледный, с бисеринками пота на лбу и абсолютным шоком в глазах.
* * *
По лицам спускающихся по лестнице Софии и Вагариуса император сразу понял — что-то случилось. Развеял эмпатический щит и прислушался к эмоциям обоих.
София была сильно расстроена, а вот Вано… удивлен до глубины души. Нет, даже не удивлен — поражен, шокирован. Его эмоции били кулаком в грудь.
Интересно. Арен мог понять чувства Софии — наверное, она расстроилась из-за того, что он попросил взять на море Викторию. Но откуда столько изумления у Вагариуса?
— Добрый вечер, ваше величество, — сказала девушка, опуская чуть влажные глаза. — Я готова идти во дворец. Только дайте мне пять минут, я скажу пару слов маме и сестрам.
— Я верну тебя через несколько часов, — произнес Арен спокойно, пытаясь понять, что же случилось. — Пусть не переживают. А завтра утром вы отсюда отправитесь на море. Как твои родные восприняли это известие?
— Они в восторге, — София чуть улыбнулась, и эмоции ее стали немного легче. — Правда, их пугает перспектива общения с наследниками и ее величеством.
— Не стоит так пугаться. Все будет хорошо. Иди, я подожду здесь, чтобы не смущать.
Она кивнула и прошла на кухню, откуда доносились веселые детские голоса. На самом деле Арену хотелось познакомиться поближе с ее родственниками, но он решил пока отложить это. И так испугал накануне девочек.
— Вано, — обратился император к безопаснику, как только София прикрыла дверь, — ты ничего не хочешь мне сказать?
Вагариус смотрел на него так, словно видел перед собой по меньшей мере Защитника, и эмоции его по-прежнему были ураганом сильнейшего изумления.
— Я… — Он кашлянул, и из бледного вдруг стал малиновым. — Нет, ваше величество.
Арен, скептически усмехнувшись, решил, что спросит у Софии.
— Завтра с утра, прежде, чем переноситься на море, отчитаешься мне по организации безопасности. Лучше до восьми утра, либо в девять, после завтрака.
— Да, ваше величество.
Что же с ним такое? Арен в жизни не видел Вано в подобном состоянии, и ему это не нравилось.
— Возможно, я к вам загляну ненадолго. Хотя завтра вряд ли, скорее, в пятницу. Завтра слишком много дел.
— Да, ваше величество, — повторил Вагариус хриплым голосом, открыл рот, словно хотел что-то сказать, но почти сразу вновь закрыл и, побагровев еще сильнее — хотя Арену казалось, что это уже невозможно, — опустил голову. — Да, я понял.
Эмоции изменились — изумление превратилось в отчаяние и горечь, из-за которых императору стало больно в груди, и место неподалеку от сердца, где стоял датчик подачи тока, неприятно засаднило.