— Займусь, — раздался голос из вспыхнувшего огня в камине, и следом в столовую шагнул император. Кивнул присутствующим, обнял детей и опустился на свое место, сохраняя настолько невозмутимо-холодное выражение лица, что София невольно восхитилась.
В ответ на это восхищение ее тихонько пощекотало его весельем, и девушка с трудом сдержала улыбку, на всякий случай спрятав ее за глотком воды из бокала.
И так было все время, пока они обедали — с одной стороны, София видела бесстрастное лицо Арена, а с другой — ощущала его настоящие эмоции. Почти все они были направлены на нее, и это было безумно приятно — он словно обнимал ее, словно касался, только не телом, а душой.
Ни Ванессы, ни Анастасии за столом не было: они должны были вернуться с моря только в понедельник, — но и Адриана не наблюдалось. София о нем ничего не слышала — да и, по правде говоря, она о нем и не думала все эти дни, — поэтому не представляла, где он может быть. Неужели замешан в покушении на Агату?
Очень хотелось спросить, но девушка сдержалась — потом узнает у Арена, как только они останутся наедине.
Поскорее бы.
* * *
Обед, слава Защитнику, прошел благополучно, хотя император понимал: вряд ли это надолго. Стоит только Виктории что-то заметить — а рано или поздно это должно случиться, — как она вновь слетит с катушек и начнет устраивать сцены, и возможно, даже за обедом. Пока все было благополучно, но Арен не верил в устойчивость этого благополучия, слишком уж хорошо он знал собственную супругу.
А София молодец — держалась стойко и спокойно. Император ощущал ее уверенность и не мог до конца поверить в то, что она действительно решилась быть с ним. Он прекрасно понимал, насколько ей непросто — гораздо проще было бы отказаться от такого сомнительного счастья.
Хотя… кого он обманывает? София любит его, а отказаться от любви практически невозможно. Даже он не смог этого сделать, сдался, не сдержал слово, данное Вагариусу и самому себе.
После обеда Арен около часа провел с начальником охраны дворца, выслушивая отчет о том, что было сделано за последние дни — менялись абсолютно все замки и амулеты, проверялись сотрудники и допуски к помещениям, дворцовая территория обыскивалась, и императору, когда он слушал доклад Ральфа, казалось: будь он даже мышью, уже сбежал бы отсюда подальше, а кто-то покрупнее вроде крысы и вовсе не должен проскочить.
Другое дело — крысы в лоне семьи…
Гектор Дайд, пришедший на совещание сразу после Ральфа Рильо, выглядел хмурым и неприветливым.
— Результатов задержания нет, как я понимаю? — уточнил Арен, глядя на почти злое лицо главного дознавателя, и тот усмехнулся. В эмоциях его было так много раздражения, что император все-таки поставил эмпатический щит, вдруг подумав, что в последнее время стал делать это чаще. Почему-то после случившегося с Софией ему стало тяжелее выносить любой негатив, и даже эмоции Гектора, которые раньше почти никогда не раздражали, вызывали ломоту в висках.