Даро послушался. Наставник молча посмотрел и больше не стал расспрашивать. Даро бы отдал все, чтобы узнать, о чем он думает, но по безмятежному лицу истинного Высшего понять это не представлялось возможным.
________________________________
[1] Замечу, что совершеннолетие и зрелость наступают у сиуэ в разное время. Точно так же обстоит дело, например, у иудеев — бар/бат мицва празднуется в 12 или 13 лет, тогда как полную самостоятельность ребенок получает только по достижении физической зрелости.
[2] Выходит около 32 км/ч
[3] Даау — личный, неповторимый узор на коже сиуэ. В обычном состоянии виден на спине, в период гормональной активности становится ярче и проявляется по всему телу.
Очищенные от пыльцы каменные плиты садовых дорожек словно светились, текущая по ярким узорам вода сливалась в желобки. Тихое журчание и скользящие по коже капли умиротворяли. Так странно, что имперцы и лароны предпочитают прятаться от ливня под силовыми полями… Даро снял перчатки, сунул за пояс и теперь шел по саду, пальцами стряхивая воду с жестких листьев айм. Голубой кустарник выделял сладкий секрет во время дождя. В детстве Найя умудрилась им отравиться и три дня провела в медицинском крыле. Она никогда не знала меры в сладком. Даро улыбнулся и облизнул руку. Свернув на другую дорожку, миновал терпко пахнущие кусты и подставил обе ладони дождю, смывая сок.
Теперь Найя редко приходила к нему. Сестра упрекала Даро в том, что он отдалился от нее и ничего не рассказывает. Это было правдой, но Даро не смел поделиться с Найей первой настоящей тайной в его жизни. А рассказывать, что видел, тщательно избегая упоминаний о Риэ, было неприятно: врать сестре Даро не хотел. О том, чтобы взять Найю с собой в город, Даро даже не думал: дочери правителя там не место, а обычаи запрещали юным лэрнен выходить на улицу без почетного сопровождения. Теперь он смотрел на жизнь во дворце с иной стороны и порой жалел Найю за то, что та родилась девочкой. Судьбы высокородных предопределены еще до их рождения, особенно судьбы девушек…
Даро часто вспоминал разговор с отцом, произошедший после его первой ночной отлучки. Тогда они тоже бродили по каменным узорам в дворцовом саду, а Даро от волнения едва видел, куда идет, и напоминал себе дышать ровнее. Он высказал все, узнанное за несколько печатей, которые пробыл вне дома. Умолчал лишь о том, что большую часть времени провел, общаясь с Риэ. И теперь не знал, как ответит на это отец. От напряженного ожидания внутри все замирало, но властитель Ронн не стал порицать сына, как не стал и удивляться услышанному.