Дед Камоир положил ему руку на плечо, Риэ громко выдохнул и поспешно вдохнул, осознав, что задерживал дыхание слишком надолго.
«Ты привыкнешь».
Риэ нашел в себе силы кивнуть.
Ступив со сходней, дед сразу направился к статуе Марай. По лицу богини и с протянутых ладоней лилась вода. У ног были в беспорядке свалены венки из свежих и засохших водорослей, ракушки, выточенные из дерева шарики записок с моленьями. Подношения, как и подобает, забирал прилив. А вот край каменного платья богини пятнала непристойная картинка. Риэ опасливо оглянулся по сторонам, но сиуэ ходили мимо, не обращая никакого внимания на непотребство. Присмотревшись, Риэ понял, что краска облупилась — значит, рисунок был нарисован довольно давно…
Дед чинно снял перчатки, расстегнул безрукавку и достал припрятанное подношение — мешочек с красивыми обкатанными камешками, найденными в зобах у гайрунов. Встал на колено, вознося молитву по всем правилам.
Риэ услышал гогот и поднял глаза. На верхней набережной, облокотившись о прозрачный парапет, стояла группа высших. Лысые головы покрывали татуировки с родовыми знаками, в ушах сверкали украшения, а одежда… такой не водилось в местах, откуда приплыл Риэ. Совсем молодые, чуть старше самого Риэ, сиуэ хихикали, говорили вслух и обменивались недвусмысленными жестами, показывая на старика, склонившегося перед оскверненным изображением божества.
Риэ невольно тронул рукой свои светлые пряди, отвел их от лица. В деревне только сын старосты был посвящен Марай, остальные парни ходили с волосами. А тут, в столице, так много богатеньких… Глядя на их ухмылки, Риэ разозлился. В деревне болтали, что в городах не встретить никакого почтения к старым обычаям. Может, в глуши время течет медленнее, а в большом мире богов теперь почитают по-иному? Как именно, предстояло выяснить. Но сейчас эти сиуэ смотрели на Риэ с дедом так, словно они совершают что-то позорное.
Риэ резко отвернулся. Щеки горели. Он вдруг остро ощутил запах тухлых водорослей и чешуи, присел рядом с дедом.
«Еще долго?»
Камоир открыл глаза и чуть улыбнулся, сделал жест, приглашая внука присоединиться и принести собственный дар. Риэ мотнул волосами и встал на ноги.
«Я не хочу. Пойдем скорее отсюда».
Глаза деда расширились, но он не стал спорить. Риэ совершеннолетний, он отвечает за свои слова и поступки сам, перед богами и другими сиуэ. Дед Камоир тяжело поднялся, взвалил на спину потертую сумку и зашагал к городу.
У первого указателя Риэ остановился, взглянул на верхний экран с юнилингвой, нахмурив брови, прочел нижнюю объемную голопроекцию на классическом сиуэ.