— Я? — занервничал Беркулат, видя то, как на него смотрит Ильвинт.
— Держи, — сунул Огдан брату в руку молот. — Переломай парню ноги, может, так он хоть разговорится.
Беркулат взялся за молот покрепче и подошел не спеша к узнику. Ильвинт дергался со всей силы на столе, пытаясь развязаться, но попытки были провальными.
— Ну что, парень, будешь говорить? — в последний раз, задал вопрос Огдан.
Ильвинт набрал в рот по больше стекающей с лица крови, и плюнул ею в лицо Огдана. Тот, рассмеявшись, уступил место брату, и сказал:
— Приступай.
Один мощный удар, и колено парня раскололось на множество кусочков. Нога дергалась в судорогах, а Беркулат всем видом показывал, как ему жаль. Ильвинт кричал так, что звуки эхом выбирались на улицу.
— Где принцесса?! — продолжал спрашивать Огдан.
— Я не знаю! — мучился в агонии юноша, стараясь держаться до последнего.
Огдан кивнул брату, и раздался еще удар. Второе колено также было раздавлено, и Ильвинт больше не смог пошевелить ногами. Он кричал и молил богов дать ему сил не выдать любимую.
— Не ожидал от него такого, — ухмыльнулся принц. — Обычно все раскалываются на первом сломанном колене.
— Слушай, парень… — тут вступил Беркулат, — ты останешься калекой на всю жизнь, признайся ему во всем.
Ильвинт посмотрел в глаза морграта, и кивнул в знак отрицания.
— Ни за что!
Тогда Огдан, не стерпев такой дерзости, выхватил молот из рук брата и начал бить им со всей силы по рукам Ильвинта, превращая их в кровавую кашу.
— Рохрох! Она отправилась на Рохрох! — не смог больше терпеть боли юноша, захлебываясь слезами и соплями.
— Рохрох? — подумал Огдан, прекращая пытки. — Как же я сам-то не догадался об этом. Эта планета с перевалочными пунктами идеальна для беглецов и тех, кто хочет исчезнуть. Принцесса все еще может быть там!
— Он нам во всем признался, отнесем его в лазарет! — потребовал Беркулат.
— Зачем мертвецу в лазарет? — хищно посмотрел Огдан на брата.
— Даже не думай об этом.
— Пожалуйста, я вам все рассказал, помогите мне, прошу вас…
Только Ильвинт начал приходить в себя после болевого шока, как от массивного удара молота Огдана его голова разлетелась кровавыми ошметками по всей камере, забрызгивая стены и потолок.
— Нет! Зачем ты это сделал?! — ужаснулся Беркулат.
— Я избавил его от мучений. Парень был уже не жилец. Так сказать я оказал ему жест доброй воли.
Оставив молот припечатанным в куче месива, Огдан вышел из камеры, а Беркулат, не спеша подойдя к трупу малознакомого друга, положил на его грудь свою ладонь.