Я покачала головой:
– Уже не позвонит. Я к вам, Клавдия Егоровна, почему пришла. Ада Семеновна перед смертью странные слова сказала.
– А ты, что ль, была при ней, когда Ада богу душу отдала?
– Да, – глядя на морщинистое и доброе лицо старушки, я очень рассчитывала на то, что она будет со мной откровенной. – Ада Семеновна сказала: «Она все знает. Я виновата перед ней».
– Перед кем виновата? – спросила Егоровна.
– Вот это я и хотела бы знать. Клавдия Егоровна, вы должны мне помочь.
– Я? Чем? – удивилась старушка.
– Видите ли, – начала я. – К Аде Семеновне незадолго до смерти кто-то подходил. Предположительно это была женщина. Разговор с этой дамой взволновал Аду Семеновну до такой степени, что с ней случился апоплексический удар. Кто подходил, мы не смогли выяснить. Клавдия Егоровна, вы вырастили Аду и долгое время поддерживали с ней теплые доверительные отношения. Перед кем Ада могла быть виновата? – я замолчала, с надеждой глядя на Клавдию Егоровну.
– Нет-нет, вы что-то путаете, – после долгой паузы сказала няня. – Это Адочке должны быть обязаны и Верочка, и Семен Михайлович. Вы знаете, что если бы не Адочка, Веры бы не было на этом свете?
– Расскажите, – попросила я.
– Не могу, – стала отнекиваться Егоровна. – Это семейная тайна. Я Семену Михайловичу поклялась.
– Клавдия Егоровна, Ада Семеновна могла бы жить и жить. Мы должны найти человека, который свел ее в могилу.
Клавдия Егоровна опять надолго замолчала. Я не стала ее торопить. Начну упрашивать – она заартачится и унесет семейную тайну в могилу.
– Хорошо, слушайте, – наконец ожила Егоровна. – Жил когда-то в нашем городе один еврей по фамилии Цибельман, Яков Соломонович. Было у него двое деток: Семен и Руфина, ее все Руфой звали. До революции Яков Соломонович занимался тем, что деньги в долг давал. Ходили слухи, что Яков – весьма обеспеченный человек. Но слухи так и оставались слухами, никто достоверно не знал, сколько у Цибельмана денег и где он их прячет. Жил Цибельман скромно, в лохмотьях не ходил, но и Руфа с маменькой в соболях не щеголяли. После революции Яков Соломонович перестал давать деньги в долг, а зарабатывал себе на жизнь тем, что ходил в какую-то контору, в которой служил счетоводом. Прошли годы, гражданская война закончилась, жизнь стала налаживаться, начался НЭП. И тут все опять заговорили о Цибельманах: в городе открылась сеть магазинов, владельцем которых являлся Семен Яковлевич, сын Якова Соломоновича. Примерно в то же время Руфа открыла швейную мастерскую и стала самой модной модисткой в городе. Моя маменька нанялась в эту мастерскую швеей. Но это продолжалось недолго. Пришло время повальных арестов. Магазины Цибельманов конфисковали, а Семена с женой отправили в лагеря. С тех пор их никто не видел. Не выжили, наверное. Руфа, не дожидаясь, когда придут за ней, закрыла мастерскую, оставив лишь несколько мастериц, которые шили на дому. Среди этих женщин была и моя мама. Надо сказать, что у Семена за два года до ареста родилась дочка, которую родители назвали в честь бабушки Адочкой.