— Внимание, пожалуйста. Сейчас мы начнем презентацию, — возвестила помощница.
Вся толпа подалась вперед, в том числе и калкорианцы. Они буквально пожирали её глазами, обжигая взглядами кожу. Как будто обладая её телом. Амелия отвернулась, пытаясь сохранить спокойствие. Но судя по пылающему лицу, потерпела неудачу.
Осилл шагнул вперед и обратился ко всем с речью:
— Нам немногое известно о Земле. Но чем больше мы узнаем наших новых соседей, тем меньше их понимаем.
От его слов по залу прокатился смех. Осилл поклонился Амелии, давая ей понять, что его комментарий не более чем шутка. Она улыбнулась и даже не обиделась.
— Я хотел сказать только то, что культура наших народов сильно отличается друг от друга. Однако искусство разговаривает со всеми на одном языке. Вот уже несколько поколений мир не видел настолько красноречивого художника, как нашего нового друга, Амелию Райан. Для нас большая честь принимать её на Пласиусе, и мы надеемся, что здесь на неё снизойдет много вдохновения.
Он вежливо поаплодировал и отступил назад, когда все взгляды сосредоточились на Амелии. Пласианцы с бронзовой кожей смотрели на неё с таким же голодом, как и калкорианцы. Она глубоко вздохнула, нацепила на лицо улыбку и шагнула вперед.
— Спасибо мастер гильдии Осилл. — Амелия удивилась от своего ровного и спокойного голоса. Она избегала смотреть туда, где стоял калкорианский клан. — Я горжусь тем, что мне разрешили рисовать пейзажи и портреты на вашей планете. В благодарность за вашу доброту и гостеприимство я дарю Саусин Исрале и народу Пласиуса эту картину. — Она кивнула помощнице Исралы.
Помощница сдернула с холста бархатную драпировку. Амелия работала на этой картиной три месяца, иногда сутками напролет, без сна. Просто вспоминать, как сжимала кисть, проходя через агонию от боли в плече и шее, было мучительно. Только сила воли не давала ей отступить. И сейчас она узнает, стоили ли того недели мучительной агонии, что перенесла, желая закончить картину в срок.
Помощница сорвала драпировку, выставляя на всеобщее обозрение картину — пейзаж горного хребта Пласиуса Лисидия. И всё напряжение, до этого момента скрутившее в узел внутренности Амелии, отпустило. Вне всяких сомнений, это её лучшая работа.
Когда она впервые увидела, казалось, бесконечную линию гор, дух скалы и земли раскрылся ей, непринужденный и беспечный. Она сразу же увидела в них волнообразные изгибы пласианской женщины, в приглашении раздвинувшей пышные бедра. Амелия нарисовала Лисидию в оттенках бронзы и оливы, преобладающих цветов пласианской плоти и меха. На первый взгляд горы напоминали женщину, лежащую в расслабленной позе, её черные мраморные глаза наполовину прикрыты веками, а полураскрытые губы изогнулись в провокационной улыбке. Это был не только пейзаж Пласиуса, это был сам дух планеты — расслабленной сексуальности.