Амелия громко рассмеялась, на глаза навернулись слезы. Боль ни разу не покидала её тело с того дня, когда черный «кадиллак» сбил её на тротуаре. Даже в её лучшие дни руки гудели от постоянной боли.
Боль прошла полностью. Лекарство Фленчика вырвало нити страдания из её нервной системы. «Свобода! — подумала она. — Так вот что значит жизнь без боли. Я уже и забыла, каково это».
Она встала с шезлонга, сделала пируэт в первых лучах утреннего солнца. Она двигалась неловко и беззаботно, как ребенок в свой первый танцевальный концерт. Она снова засмеялась, и звон её смеха праздновал саму жизнь. Слезы неудержимо текли по щекам. Она вскочила на диван, пробежала по всей квартире, подняла руки к яркому небу за окном, затем вернулась к шезлонгу и снова на него вскочила.
Когда прошло головокружение, она приготовила завтрак, удивляясь, как легко её руки справляются с повседневными задачами. И как она раньше воспринимала такую легкость как должное? Поднимать вилку и чашку ко рту, мыть и сушить посуду — каждый обыденный шаг был чудом.
Гуляя по квартире, она заметила свое отражение в зеркале.
Пластырь на шее напомнил о её недавнем свидании с Фленчиком.
Она почти забыла о нем за утренним праздником. Поморщилась и отклеила пластырь, ожидая увидеть два прокола.
Как он и говорил, раны полностью зажили. Амелия улыбнулась, отбросив пластырь.
Она чувствовала себя слишком счастливой, чтобы сидеть на месте и спокойно рисовать. Хотелось понежиться, не испытывая боли. И пришла в восторг от фантазии, что заживет нормальной жизнью. Амелия сложила ароматические поленья в каминную яму и зажгла их, вдыхая цветочный запах. Затем сбросила с себя одежду и шагнула в ванну.
Амелия откинула голову назад, водопад заструился по её волосам. Она мыла голову без боли, проводя мыльными пальцами по густым прядям, распутывая их.
Намылила тело, наслаждаясь мягкостью собственной кожи. Редко признавала привлекательность своего пышного тела, которое напоминало эру гордых, сладострастных и грешных женщин, таких как Мэрилин Монро. Лично Амелия предпочитала свою фигуру тощим моделям, почитаемых на обложках современных журналов. Её тайно волновало её женственное тело, несмотря на проблемы, которые оно притягивало много раз.
Удовольствие от собственного прикосновения было порочным исключением, которому она отдавалась без чувства вины после отлета с Земли. Теперь, когда больше не было портящей всё боли, она могла полностью отдаться чувственному наслаждению. И уделила особое внимание полным грудям. Она взяла их, наслаждаясь их тяжестью и упругостью. Они переполняли её руки, но были идеального размера для больших калкорианцев. Она провела по розовым пикам, вздыхая от удовольствия своего прикосновения.