***
Ашера разбудил грохот рухнувшего неподалеку космического корабля. И я скажу тебе, дорогой читатель, это не самый приятный способ проснуться, если накануне ты напился до невменяемости. Ашер успел несколько раз пожалеть о том, что жив, еще до того, как открыл глаза и осознал, где находится. Он лежал в какой-то подворотне, в старой ржавой ванне, наполненной грязной водой, а мир вокруг переливался и сверкал, как и положено миру после утреннего дождя. Если ты из тех, дорогой читатель, кто способен наслаждаться прозрачной поэзией капель, разбивающихся об асфальт, сверкающих стекол, привносящих в мрачную безысходность подворотни весну и ощущение сказки, полагаю, тебе бы место, где проснулся Ашер, даже понравилось. Но он пришел в себя после попойки, мучаясь от жутчайшей головной боли, чувствуя себя так, словно у него во рту устроили общественный туалет, и не в состоянии вспомнить ничего после того, как они с Гарстом и Тайном вывалились из бара, голося на три голоса ими же сочиненную песенку про то, что приключения ждут.
Теперь, лежа неизвестно где в ржавой ванне в подворотне, не утонув в ней же только чудом, и глядя на собственные торчащие вверх омерзительно желтые резиновые сапоги, Ашер готов был признать, что приключения удались.
– Встать, солдат, – отвратительно жизнерадостно скомандовал сержант Джонсон, нависая сверху. У сержанта в горле засел обломок какой-то железной хрени, и был сержант совершенно точно мертв, но это не мешало ему действовать Ашеру на нервы, не хуже, чем при жизни.
Джонсон всегда был для Ашера человеком особым, потому что появился в самом начале его армейской карьеры, когда будущий полковник был еще рядовым салагой Лео. Сержант Джонсон обладал удивительной сверхспособностью всегда делать неправильный выбор и при этом выживать в одиночку. Если Джонсон говорил бежать вправо, любой, у кого были мозги, немедленно кидался влево, и только благодаря этому оставался жив. Мозги в их взводе были дефицитом, так что в конечном итоге Джонсона пережил только Ашер, и никогда о том не сожалел.
Если Джонсон – даже мертвый – говорил вставать, нужно было лежать и не рыпаться.
– Посмотри, во что ты превратился, – укорил сержант, хотя, по мнению Ашера, не трупу было глумиться над живым. – Чмо в желтых сапожках.
С этим спорить было сложно – желтые сапоги торчали над краем ванны и резали Ашеру глаза. Он со стоном сел, стащил один сапог, бросил на землю, потом поступил со вторым точно так же и скривился – ноги пахли так, как могут пахнуть только ноги мужика, если он черт знает сколько времени провел в резиновых сапогах.