Окинув беглым взглядом окрестности замка, всадник насчитал шестнадцать свидетельств казни — плачущих, накренившихся, обуглившихся бревен. Он с отвращением отвернулся и поторопился проехать это ужасное место.
«Ch`agg[1], — прошипел йерро сквозь зубы, вспомнив епископа. — Всегда был ослом. Кривая поросль редко вырастает в прямое дерево».
Минув барбакан, всадник по опущенному через широкий ров мосту въехал под высокие своды ворот. Из пятерых опирающихся на тяжелые алебарды пехотинцев, скучающих у решетки, по крайней мере четверо смотрели на путника подозрительно, однако ни один не решился преградить ему путь. Виновата ли в этом была необычного вида рукоять боевого меча или холодные глаза, блеснувшие из-под капюшона, спокойное лицо с чертами высокородца, строгая осанка или прекрасный турнезский конь, но странник, небрежно кинув под ноги стражи положенную за въезд в город плату — несколько мелких монет, — спокойно проехал в передний двор крепости. Тот представлял собой целое поселение: казармы, склады, конюшни, жилища простого народа — грубые, но крепкие домины из камня и дерева, — кузня, купальня и даже мельница. Суетились горожане. Сновали торговцы, предлагая разную мелочь. Прохаживались между рядов надменные гвардейцы.
Не без труда пробившись через толчею на торговой площади, всадник вскоре добрался до цели своего путешествия — городской часовни. Он передал поводья чумазому мальчугану, ожидавшему подачки, и бросил ему блестящую монету. Глаза попрошайки загорелись.
— Конечно, я присмотрю за конем! — отчаянно кивал мальчуган. — Конечно, если господин попросит... И добавит еще столько же, если будет все в порядке? Ох...
Мальчонка привязал коня к столбу и, схватив ведро, бросился за водой. Он впервые видел такого породистого скакуна вблизи. От волнения споткнулся о подвернувшийся камень и едва не пропахал землю носом. А конь, носивший странную кличку Хигло, был и вправду хорош: стройный, высокий и поджарый, словно чистокровная борзая, с тонкими, но сильными ногами, развитыми суставами и небольшими копытами, чуть горбоносым профилем и выпуклым лбом. Буланый окрас тонкой шелковистой шерсти с характерным ярким золотым отблеском становился на ногах черным, как сажа. Это был истинный представитель своей породы. Оставалось только догадываться, как он достался этому господину.
Путник достал из дорожной сумки увесистый прямоугольный сверток, тщательно обернутый выделанной нежной кожей. Снял с седла меч и, перекинув его через плечо, словно дорожную сумку, направился в часовню.