— Зараз прыгатую вячэру, — сообщил Сьцяпан.
— Давай я тебе помогу!
Кухня противоречила стереотипам про холостяцкое жилище. Никакой тебе грязной посуды в раковине, никаких объедков на столе. Всё аккуратно, на своих местах. Одно удовольствие готовить!
В скором времени, на столе уже стоял мясной салат, варёные креветки, тонкие ломтики чёрного хлеба и ещё несколько блюд, названий которых Вынтэнэ не знала, хоть и помогала в приготовлении.
— Мы столько не съедим, — сказала она.
— Застанецца на сьняданак, — успокоил Сьцяпан. — Шкада, што няма шампанскага, — добавил он, как бы извиняясь. — Ёсьць добрае чырвонае віно.
— Не надо наркотиков! — сказала Вынтэнэ.
И, видя непонимающий взгляд Касьцюшкі, объяснила:
— На Чукотке алкоголь считается наркотиком.
— Згода, — улыбнулся Сьцяпан, доставая из холодильника двухлитровую бутылку хлебного кваса.
х х х
Вынтэнэ забралась с ногами в огромное мягкое кресло в гостинной. Сьцяпан сидел рядом. Чукчанка говорила. Рассказывала про своё детство, про работу, про личную жизнь. Рассказала, как оказалась в Литве… Сьцяпан внимательно слушал. Он взял её руку и она сделала вид, что не замечает. Он поднёс руку к губам. Вынтэнэ говорила. Сьцяпан слушал — и целовал запястье, ладонь, подушечки пальцев. Вынтэнэ улыбнулась.
— Чего ты? — сказала полушутя.
Сьцяпан погладил её щеку, подбородок, коснулся губ.
— Якая ты прыгожая! — прошептал он.
Обнял её и принялся целовать. Вынтэнэ закрыла глаза. Как приятны эти прикосновения! Сьцяпан коснулся её грудей, ласкал их сквозь одежду. Целовал в шею, в глаза, в губы. Она не отвечала на поцелуи.
«Нельзя! — стучало в голове. — Уладзь…» Но тело не хотело слушать. Сьцяпан уже стоял перед ней на коленях, расстёгивал кофту… И она помогла ему. Обнажённая по пояс, отдалась его ласкам и поцелуям. Всё это напоминало сон — сладкий и волшебный. Хотелось, чтобы он продолжался вечно. Вынтэнэ тихо стонала… Сьцяпан расстегнул пуговицу на джинсах и попробовал стянуть их. Губы обжигали живот, опускаясь всё ниже.
— Ня трэба! — вырвалось у Вынтэнэ.
Сьцяпан отпрянул.
— Ня трэба, калі ласка, — добавила чукчанка.
Она погладила литвина по голове, растрепала волосы.
— Разумееш, ты вельмі добры… Ты мне падабаешся… Але…
Она подумала, что в такой ситуации чукотский мужчина ринулся бы вперёд, не слушая дальнейший протестов. Пришлось бы отбиваться, кричать… Но литвин лишь кивнул головой.
— Тебе решать, — вздохнул он. — Не могу же я тебя прымушаць.
— Не сердись, — она улыбнулась и накинула кофту. — Мне было добра, дзякуй.
— Не сержусь, — грустно улыбнулся