Одежду мы сняли быстро, но «мылись» долго. Сначала без пены и воды, потом с водой и пеной, потом вытирая друг друга. Одним словом, перед сном, мы лежали мытые и сытые, но никак не способные наговориться.
-Ян, что будет дальше? Как мы будем жить?
-Знаешь, я бы хотел, чтобы нас оставили в покое на несколько лет.
-Ведь это невозможно, ты знаешь, твоё положение обязывает…
-Лес, моему отцу семьдесят пять, женился он в сорок. Вот никогда не поверю, что он до этого времени сидел в канцелярии и работал.
-Почему?
-Я похож на него, больше, чем он думает. Я это чувствую.
-Думаешь, тебе дадут гулять до сорока?
-А почему бы и нет? Отец ещё лет сто может спокойно управлять ведомством, да и потом не станет дряхлым стариком.
-Почему он тогда так стремиться упечь тебя на службу?
-Видимо, пытается оградить от своих ошибок, но ты не волнуйся, ты не ошибка – ты моё счастье. – Я точно знал, что говорил и своим словам отчёт отдавал.
-Ох… Тебе всего двадцать пять, а мне двадцать. Уверен?
-Что? Ты сомневаешься? – Пришлось доказывать, не без удовольствия, ещё раз.
Утром я встал пораньше и сразу вызвал стилистов. Хочу свою Лес обратно. Соскучился по её длинным прядям в руках. Не то что бы мне мешало их отсутствие, но я просто хочу.
Завтрак подал ей в постель. На всякий случай, чтоб не злилась. По примеру родителей я знаю: подал завтрак в постель – весь день молодец.
Моя исключением не стала – обрадовалась, и явление стилистов вообще перенесла, как должное.
Отрастили волосы и вернули им цвет, заказали платье для аудиенции, о которой мне ещё предстояло договориться и весь день друг от друга не отлипали. Поржали над новостями, в которых рассказывалось, как дочь архивариуса ступила на путь порока.
-Жалко Леолену – в конце концов, выдала Лес. – Уж чего-чего, а славы гулящей девицы она не заслужила.
-Ничего-то ты не понимаешь. Сейчас к ней ринутся поклонники, чтобы хотя бы одним глазком глянуть на популярную личность. Так она и замуж вскоре выйдет.
-То есть она нам благодарна, должна быть?
-Безусловно.
Из плохого, было то, что, Вел никак не находился, нам бы не помешала его поддержка на аудиенции, о которой я всё-таки договорился по магфону на завтра. Дядя удивился, но время нам назначил. Чем ближе была встреча, тем сильнее я нервничал: какое-то смутное предчувствие и чувство тревоги постоянно свербели в душе. Конечно же, с Лес, я ими не делился, а наоборот подбадривал и рисовал радужные картины нашего совместного будущего. Не хватало, чтобы мы предстали перед дядей с нервным тиком и испариной на лбу.