— Проснулась? — я еще больше поморщилась.
— Очень громко. На пол тона ниже, пожалуйста, — когда в ответ услышала ухмылку, резко вскочила, увидев Дениэля, удобно устроившегося в моем кресле. Мы смотрели друг на друга, казалось бы, вечность.
— Так и не спросишь, что я тут делаю?
— Жду, пока сам ответишь, — я попыталась встать, но ноги абсолютно не слушались. Моя туша полетела бы на пол, если бы ниоткуда появившейся руки новенького. Я снова перевела на него взгляд, и мы опять молчали. — Нет, — наконец-то выдавливаю, выбираясь из хватки.
— Что нет? — я плетусь к двери, не обращая внимания на человека сзади.
— Просто нет, — повторяя, подхожу к лестнице и останавливаюсь. Поворачиваюсь к нему лицом, и смотрю. Мне показалось, что в моих глазах так и читалась мольба, потому что Дениэль удивился. — Пожалуйста, — он нахмурился. — Пожалуйста, скажи, что это неправда, — я не знаю, что хотела услышать. Мне кажется, что угодно. Сон, галлюцинации, просроченный алкоголь или неудачная шутка. Мне плевать что, лишь бы то чудовище не было реальностью.
— Мэл, — я откликаюсь, видя внизу брата. Такого настоящего и родного, с ласковой улыбкой и сочувствующим взглядом.
— Кит, — хриплю, потому что сдерживаю наплыв соленого водопада. Я чувствую себя подавленной. Мне хочется укрыться в мягкое одеяло и заплакать. Попытку брата подойти останавливаю и возвращаюсь обратно в комнату. Стою возле окна, но ничего не вижу.
— Кит, ей нужно время, — слышу успокаивающий голос Эмми.
— Она смотрела на меня по-другому, — он вздыхает. — Я думал это прошло после того случая.
— Ты должен понять, что она чувствует.
— Но я не могу понять! Она не должна меня бояться. Я не причиню ей вред.
— Как ты себя чувствуешь? — меня отвлекает Дениэль, становясь возле меня.
— Что это было? Почему я их слышала?
— Потому что у тебя обострились чувства.
— Почему они обострились?
— Потому что это случается со всеми Охотниками, — я смотрю на него, но он обращает на меня внимание только спустя несколько секунд. Мы снова молчим, глядя друг другу в глаза.
— Почему я чувствую себя…
— Разбитой, — заканчивает шатен. — Это временно. Уже вечером к тебе вернуться эмоции, — я молчу, возвращая внимание к окну. — Голова болит?
— Не очень, — я прикрываю глаза, шумно вдыхая свежий воздух. — Ты можешь уйти?
— Да, — просто отвечает, подходя двери. — Сейчас ты блокируешь сознание, но потом будет неприятно.
И то, что Дениэль перед своим уходом назвал «неприятно», вовсе не сравниться с тем, что я чувствовала к вечеру. Кроме физической боли, а именно хромающей температуры, достигавшей отметок 50 и -25 градусов, ломоты, тошноты и ужасной головной боли, меня распирало от чувств. Я ревела, осознавая, что чуть не умерла, боялась, вспоминая сверкающий взгляд красных огней, истерически смеялась, не веря во все происходящее, кричала и била все от обиды. К слову, я порезала все картины, разбила зеркало, вывернула из шкафа и тумбочек все вещи, перевернула вверх дном комнату и опять заплакала, забившись в угол.