Дэниэл открыл глаза, потому что плач прекратился. Херин ещё медленно водила туда-сюда руками, как маятником, но дочка на них определенно спала. Надолго ли это теперь? Мужчина лег набок, подогнув верхнюю ногу и положив на её колено ладонь. Стояк наполовину упал. Думать о любимой женщине исключительно как о сексуальном объекте уже не получалось. И это мешало возбудиться вновь. Да и есть ли смысл? А если Сандра будет беспокойной всю ночь? Такое было, и не раз. Херин вернула девочку в люльку и, возвращаясь мыслями к тому, от чего оторвалась, хотя быстро не получалось, присела на кровать, с сожалением воззрившись на мужа. Они молчали. Каждый понимал, что невозможно заводиться по щелчку, и для интимной близости нужна атмосфера. Они не были юными и бездумными подростками, только изведавшими радость физического слияния – таким всё равно как, где и когда. Они были супругами, парой, которая уже пять лет вместе и не растеряла трепета и привязанности, они умели ценить какую-то особую церемонность и возвышенность каждого полового акта. Возможно, это одна из тех причин, по которой Дэниэл сходил с ума исключительно по этой женщине, по которой он не мог и не хотел удовлетворять себя другими; с Рин нельзя было заниматься любовью абы как, как придётся. С ней нельзя было делать то, что называется «трахаться». Каждый раз он знал, что лишнее слово, грубость, необдуманная резкость могут всё испортить, напугать, отвратить её от него, с ней нельзя «перепихнуться», как с какой-нибудь другой, захотевшей секса. Херин никогда не хочет секса самого по себе, он ей не нужен, если это не попытка материализовать любовь, если это не исполнение любви с любимым мужчиной. Да, она согласна была заниматься этим каждый день, и несколько раз в день, но потому, что у неё была потребность в нём, Дэниэле, а не удовлетворении похоти. И вот теперь, когда у неё есть потребность матери следить за слабым ребенком, похоти неоткуда прийти, чтобы поддержать нужду в муже. Он отходит на второй план, и это закономерно.
- Прости, - сказала Рин, положив свою руку на него, и мужчине стало стыдно за то, что она извиняется перед ним! Как будто ему всё равно на самочувствие Сандры! Как будто он не разделяет волнения! Как будто это не общее их дело!
- Ничего, - только и смог мотнуть он головой. Херин осторожно взялась за полы халата и развела их, спуская с плеч. При этом, ему почудилось, на лице её была не радость от возвращения к прерванному, а принесение себя в жертву озабоченному мужу, который не понимает, что есть более весомые проблемы. Дэн почувствовал себя Молохом, требующим подношений, и его передернуло от всего этого. Он отвёл лицо и встал. – Я не могу так, Рин, извини, - теперь попросил прощения он и, взяв со стула свой махровый халат, сине-зеленый, в полоску, надел его и вышел в зал.