40 дней спустя. Празднование рождения наследника.
Виктория.
— А он говорит, ты понравилась ему как женщина… Представляешь, Саманта?
Пока Алиев командует на первом этаже и отвлечен организацией, я, как всегда, занимаюсь сыном. Именно сюда меня посылает Фархад, когда что-то идет не по его виденью.
Сжимаю стенку колыбели, покачиваю Дамира. Сегодня нужно, наконец, определиться с именем. Алиевские связи позволили не бежать подготавливать документы в первые дни рождения. С педиатрами и медициной также проблем не было. Перечить Надменному могу только я, ну и папашка. Ай… опять его вспомнила.
— Может, Фархад не понял отца? Женщина — понятие растяжимое. И мать, и хозяйка, любовница, поддержка…
— Нет, Саманта, именно в похотливом плане. Вы должны приехать раньше семейки Алиевых. Кто знает, что у Карима Рашидовича на уме? После знакомства мы больше не видились. Возможно истосковался или еще чего? Брр… Женьке только не рассказывай.
— Где твоя храбрость, Росс? Неужели отпор дать не сможешь?
Смеется Саманта, а я вот не смеюсь.
— Вдруг деликатный отказ с улыбочкой не примет? Посчитает за флирт? Тогда мне придется показать себя с невыгодной стороны. Я не хочу драться с почти свекром, материть его не хочу. Все, Саманта, не могу больше говорить, Фархад идет…
Шепотом завершаю звонок, прячу телефон в задний карман джинс.
— Кошка.
— М?
— Все хорошо? Дрожишь почему?
Алиев медленно подходит со спины, прижимаясь, давит подбородком в мое плечо. Запускает ладони под футболку, скользит вниз, отгибая ткань, касается трусиков.
Кремень. С каменной реакцией на меня через ширинку. Конечно, я расслабляла Фархада, но это совершенно не то. Он меня хочет.
— Нормально, Фархад, волнуюсь немного.
Тихо говорю, а по коже словно ток пустили. Тяжко выдыхаю, чувствую, как напрягаюсь. Резко разворачиваюсь лицом к Фархаду.
— А твои родственники точно не будут против праздника в европейском стиле? Я же не настаивала, просто предложила.
— Не-а, — издевательски улыбается Алиев, — отец поддержал. Сказал, нужно уважать традиции народа, в стране которого мы живем. Мудро?
Он прожигает меня взглядом, и приятные токи возбуждения сменяются позором. Да, мне позорно. Не знаю почему. Ощущаю, как начинает гореть лицо.
А еще я накрутила себя до предела. Навязчивые мысли в разных подробностях космическим потоком заполонили разум. И я не могу быть спокойной, зная, что Карим Рашидович может смотреть не только родственным взглядом. А думать?
Дергаюсь от Фархада, как от огня. Обнимаю себя руками, нарезаю круги по комнате.
— Успокойся, Вик. Надень платье золотистое, гости скоро подъедут.