– Вот и я…про внутреннее… Так миримся?
В капитанскую рубку шли гуськом. Эльша шагала первой и затылком чувствовала жжение. Да что же демон так на нее постоянно смотрел? Дыру прожечь хотел? От таких его взглядов делалось не по себе, но и странно волнительно. До какой-то будоражащей дрожи, до сухости во рту и сладковатых тугих спазмов в животе. Демон, одним словом! И еще он постоянно держался на максимально близком расстоянии. Вот обернись резко, чуть покачнись назад и непременно коснешься его. А он, уверена была, замрет, как вкопанный. И глаза его сначала потемнеют совершенно, а потом загорятся алым. И жар, что исходит в такие моменты от него, обязательно опалит и ее. Чертовщина! Но от этого сладко сжимается сердце и чувства снова пойдут вскачь. И все повторится: дрожь, сухость, томление. Ужас, но и до жути приятно, черт возьми.
А еще Эльзе стало казаться, что у демона будто бы связаны руки. Вот буквально. Порой, натыкался на нее, словно слепец, несмотря на уже известную отменную реакцию, и напрягался весь при этом, и руки как прятал за спину. И в глаза его при этом девушка уже перестала смотреть – знала, что увидит. А с недавних пор поняла, что могла, не видя Отлока, его чувствовать. У него же была совершенно неслышная поступь, и при желании подходил, как подкрадывался. Ранее Эльза каждый раз от этого вздрагивала, а теперь только замирала и улыбалась, ощущая демона то у себя за спиной, то сбоку. Чертовщина, не иначе! Вот и сейчас, они шли к капитану, а она всей спиной чувствовала этого мужчину. Боги, за что ей такая пытка?
И да, Отлок шел сзади и поедал глазами хрупкую фигурку, эти плечики, точеную шейку… Черт, а на затылке-то просматривался шрам. За него, за этот просвечивающийся сквозь льняные прядки волос рубец испилил себя уже. Это же он не уберег, не предусмотрел, не предотвратил. Черт, никогда себе не простит! И вот отчего так хотелось схватить?! Сжать в руках сильно-сильно. А потом чуть отпустить, но впиться губами в тот позвонок, что трогательно торчал у основания шеи. Дальше перебраться по плечу и ключице к той впадинке на груди, где у мелкого вечно бился пульс.
– Боги, если сорвусь, зацелую насмерть! И малец сам в этом виноват. Вот разве ходят парни так? Так виляя бедрами?! Стервец, специально, что ли на нервах играет?! Истрепал мне их все, из канатов превратил в тонкие нити паутины. А может, гори оно все огнем?.. Утащить паршивца назад в каюту и… да чего уж там от себя-то таиться, да, отыметь его, как возможно и столько раз, сколько хочется. Возможно, тогда и успокоюсь? А если нет? Вот на погибель мою эта мелочь гибкая встретилась. Сувенир! Ага! Черт в табакерке! Ух! А внизу снова все онемело до состояния камня. А этот соблазн идет и бедрами так и…