— Да… Наверное, — выдохнул Дагль. Он затравленно смотрел на своего начальника, всё еще не в силах поверить в то, что Гамель говорит серьезно. Инхир всегда представлялся ему справедливым человеком, но, видимо, когда дело касалось его должности, моральный компас Гамеля уже был не с такими прямыми стрелками. С одной стороны, начальник стражи рассуждал верно, и картинка складывалась как нельзя четко, но, с другой стороны, можно ли приговаривать людей к смерти на основе подброшенных улик? Нет, конечно, если в семье Окроэ действительно практикуют черную магию, то они непременно должны быть наказаны. Но если эти люди невинны, то подброшенная книга попросту погубит их ни за что.
— Вы можете поручить это кому-нибудь еще? — чуть помявшись, произнес Иклив. — Я никому не скажу о нашем разговоре….
— Ты о нем так и так не скажешь, потому что сделаешь все сам. И в случае чего своей болтовней подставишь нас обоих.
С этими словами Инхир извлек из стола небольшой предмет прямоугольной формы, обернутый в плотную бумагу и перевязанный шерстяной веревкой.
— Только не вздумай распаковывать, а то еще, упаси небо, подцепишь какое-нибудь проклятье и помрешь, — предупредил его начальник стражи, и Даглю ничего не оставалось, как взять книжку и сунуть ее под ткань камзола.
— Тогда я поехал? — неуверенно пробормотал мужчина, всё еще надеясь, что Гамель передумает. Но начальник стражи не передумал.
— Ты мне еще спасибо скажешь, Иклив, — уже мягче произнес он. — То, что мы сейчас делаем, спасет этот несчастный городишко. Вот увидишь. Даже если у меня не будет доказательств, я точно знаю, что прав.
В тот же миг в глазах Дагля отразилось отчаяние, и он тихо прошептал:
— Или пощади нас небо…
День Лукио Жикирь не задался с самого начала. Не потому, что нога все еще побаливала, и ступать на нее по-прежнему лишний раз не хотелось, а потому, что его супруга сегодня собиралась заглянуть к доктору Эристелю, чтобы наконец заплатить за его услуги. Консультация у врача стоила недорого, но мазь, которую предоставил лекарь, в эту цену не входила, отчего Матильда с самого утра пребывала в бешенстве. В вопросах денег эта женщина была непреклонна, как скала. А если дело касалось непредвиденных расходов, то в эти минуты Лукио предпочитал и вовсе держаться от нее подальше.
С самого утра Большая Ма ходила по дому, раздраженно поджав губы. Робкое «доброе утро» со стороны мужа она проигнорировала, но тарелку с завтраком швырнула на стол с такой яростью, что она проскользила по поверхности еще добрый метр. В этот миг Лукио в очередной раз проклял себя за то, что вообще согласился на женитьбу. Матильду ему присмотрел отец, считавший своего сына тюфяком, который никогда бы не нашел себе невесту самостоятельно. До брака Тили и впрямь была довольно милой, однако спустя несколько месяцев начала стремительно меняться, причем не в самую приятную сторону. В первую очередь Матильду заботили деньги, и все было бы терпимо, если бы здоровое беспокойство бедняка не превратилось в скупость и даже одержимость.