Когда Лукио увидел заплаканное лицо своей супруги, он буквально сжался. Видимо, доктор Эристель оказался не таким простачком, коим рисовала его в своем воображении Матильда. Рыбак с трудом поднялся с дивана и собрался было поскорее уйти от приближающейся бури, как супруга бросилась к нему на грудь и громко разрыдалась.
— О, Лукио, сами небеса против меня! Мало того, что меня обокрал двуглавый урод, обитающий в подвалах доктора Эристеля, так еще и Родон Двельтонь приговорил меня к смерти.
— К смерти? — в страхе вырвалось у Лукио. Теперь отчаяние супруги перекинулось и на него. — Но за что? Нет, это какая-то ошибка!
— Умру я, несчастная. Все делала для семьи, для дома, жила только ради счастья мужа и сына, а теперь на плаху меня…
— Нет, этого не может быть. В чем тебя обвиняют? Я немедленно отправлюсь к господину Двельтонь. Я скажу, что ты ни в чем не виновата! — с этими словами рыбак крепко прижал несчастную к груди.
Но в тот же миг Матильда в ярости оттолкнула Лукио от себя.
— Конечно же, не виновата! — взвизгнула она. — Ты виноват, болван проклятый! Если бы тебя не укусила дурацкая змея, я бы не писала сто шестьдесят три раза твою отвратительную фамилию! Пыталась выиграть десять золотых, чтобы оплатить лечение такой бестолковой скотины, как ты! А он еще, видите ли, ножку мочить не может. Возомнил себя Родоном Двельтонь? Может, еще к нему в замок попросишься? Лентяй! Дуралей! Обманщик! Из-за тебя мне велено уплатить столько денег! Из-за тебя, пустоголового!
— Так казнят или заберут деньги? — Лукио окончательно растерялся.
— А разве это не одно и то же, дурила? — рявкнула на него супруга. — А я, наивная, все в семью, все тебе на блюдечке подносила, недоедала, недосыпала, а теперь последние гроши должна отдать этому проклятому феодалу. На костях моих пировать будет! А ты… Что вылупился? А ну выметайся из дома и не появляйся, пока не заработаешь денег. Ишь, кабан ленивый! Не может он… Одной ногой постоишь в лодке, тоже мне немощный нашелся! Пшел вон, пока я тебе по второй ноге не заехала!
— Сумасшедшая! — вырвалось у Лукио.
— Ты у меня поговори еще!
Уже оказавшись на улице, рыбак все еще слышал, как через закрытую дверь до него доносится брань расстроенной супруги. Он не знал, каким образом ее ограбил Двуглавый Точи, и зачем она вообще придумала обманывать господина Двельтонь, но мужчина четко понимал, что до заката ему лучше не возвращаться. В идеале, если Матильда вообще устанет и ляжет спать прежде, чем Лукио осмелится прошмыгнуть обратно в дом.
В этот самый момент мысли рыбака устремились в соседний город, где его сынишка возится с чьими-то поношенными сапогами. Интересно, как выглядит он теперь, такой же тощий и низкорослый или, напротив, вытянулся и набрал в весе? Быть может, ему нравится какая-нибудь девочка, о которой ему хотелось бы рассказать отцу. Или, кто знает, возможно, заезжий сапожник жесток к нему и настолько загружает работой, что он окончательно исхудал и осунулся.