— Позволь проводить тебя, — произнёс он, протянув увесистую связку и поправив шляпу. — Уже, верно, около одиннадцати. Я не могу вот так уйти, бросив девушку посреди улицы в столь поздний час.
— Это ты сейчас за меня или за свою совесть переживаешь? — кокетливо улыбнулась она.
— За свою совесть. Я настаиваю, — галантно подставил он локоть, тоже улыбнувшись. — Помешкав несколько секунд, она всё-таки взяла его под руку, отчего стало значительно легче ковылять в неудобной обуви. — И как только не страшно в такое время гулять одной? — спросил он, предприняв ещё одну попытку заговорить о событиях её вечера.
— Страшно? — эхом прозвучало удивление.
На протяжении всего пути, им и прохожего-то ни одного не встретилось.
— Ну-у, — протянул мужчина, — сейчас по улицам только маньяки да отморозки шатаются.
— Маньяки? — опять звучит уже произнесённое слово. — Я не боюсь маньяков, это им стоит меня опасаться, — сказала она, на что мужчина скептически хмыкнул, добавив: «Самоуверенность может сыграть с тобой злую шутку».
2
Выйдя на широкую улицу, вдоль которой незаметными металлическими венами, врезанными в мостовую, тянулись трамвайные пути, девушка ещё раз облегчённо выдохнула, узнав знакомые места. Обсуждая детали каждого здания, мимо которого они проходили, да и просто поддерживая вежливую беседу, она старательно пыталась не возвращаться к событиям сегодняшнего вечера. От них становилось горестно и обидно. Было обидно и за разбитый телефон, который она так бережно хранила всё это время, как своеобразный талисман. Но назойливые образы сами вспыхивали в сознании, уводя мысли всё дальше от реальности. А ещё он — так не вовремя повстречавшийся незнакомец, от которого пахло алкоголем и счастьем.
— Думаю, ты права, — усмехнулся Штэфан.
— Что? — не сразу сообразив, к чему были произнесены эти слова, девушка перевела на него непонимающий взгляд.
— Ты плачешь? — заметив влажные дорожки на её лице и мерцающий блеск в её глазах, спросил мужчина, хотя был скорее удивлён, нежели обеспокоен.
— Нет, это, — наспех смахнула она слёзы со щёк, — это от ветра глаза слезятся.
Штэфан недоверчиво свёл брови и похлопал по карманам пальто.
— Нет платка, — с сожалением в голосе выдохнул он. — Но есть очки, — оптимистично заключив, вытащил он футляр из внутреннего кармана.
— Замечательно! — отчего-то вырвалось именно это слово, хоть ничего замечательно в ситуации и не было. — Штэ-эф, — растянув гласную, поймала она себя на мысли, что, вероятно, подобное лаконичное обращение могло прозвучать излишне фамильярно, оттого она быстро опустила голову и, укоризненно поджав губы, потёрла переносицу.