Барон надул щёки и плюнул в дерзкого куском панциря, но шутник, заложив крутое пике, ловко увернулся. "Снаряд" вонзился в стену, выбив с неё изрядный кусок щебня, да так и остался в ней, дрожа от напряжения. Вверх от хитина заструился дымок. Будь на месте стены живое существо из плоти и крови, его пробило бы насквозь.
Иных духов за подобные шуточки Барон сразу бы и проглотил без долгих разговоров, но своей личной прислуге он позволял чуть больше, чем остальным. По той причине, что большая их часть являлась его роднёй, отошедшей в мир иной, либо ещё как-то была связанна с семейством де Биль.
— Поговори мне ещё, бездельник, – прорычал сэр Говард с набитым ртом. Хитин под его клыками треснул, брызнула дымящаяся лимфа, потекла по груди и локтю Барона. Между клыков владыки скользнул длинный и раздвоенный на конце язык, словно у змеи, и принялся жадно слизывать лакомство, стараясь не пропустить ни капли.
Сэру Говарду, рождённому в одну из самых тёмных эпох, были глубоко чужды все эти новомодные "этикеты" и "комильфы". Во времена его молодости королём мог стать любой, обладающий силой и смелостью. Даже главарь шайки разбойников, захвативший замок, убивший прежнего правителя и примеривший окровавленную корону. Подобные подход являлся единственно верным и правильным с точки зрения Барона, отделяющим истинно благородных людей от черни. Сильные возвысятся, а слабые сгодятся на закуску.
– Простите, ваша милость, – хихикнул дух и быстро порскнул за миску с супом из лягушачьих глаз, одно из любимых лакомств Барона. — Не велите казнить, велите слово молвить...
– Что там у тебя? — спросил сэр Говард, с хлюпаньем вытягивая внутренности из многоножки. — Если это опять какая-нибудь глупость, я макну тебя в соусницу и сожру, не пережёвывая, усёк?
– Не извольте сомневаться, милорд! Новости самые что ни на есть серьёзные и, я бы даже сказал, неотложные! В замок только что прибыл сэр Кампеадор де Моле!
Барон чуть не поперхнулся от неожиданности. Затем улыбнулся всеми ста двадцатью восемью видимыми зубами, швырнул в пасть остатки многоножки и захрустел ещё быстрее.
– Ко... мне... его...! – прохрипел он, давясь панцирем. — Живо!
Схватив полный вина металлический кубок размером с хорошее ведро, де Биль разом опрокинул его в пасть, стремясь быстрее протолкнуть остатки многоножки по пищеводу.
– Сию минуту, милорд! -- пропищали духи. Несколько самых расторопных стремительно вылетели из зала.
Через некоторое время в коридоре послышался цокот копыт. Духи распахнули дверь, в трапезную, низко пригнувшись, въехал огромный рыцарь прямо на вороном коне. Глухой шлем полностью закрывал его голову, за щелями для глаз клубилась тьма. Массивные латы из пластин толщиной в три пальца каждая полностью покрывали тело воина. На чёрном плаще, спадающем с плеч рыцаря на круп лошади, был вышит герб – рука в стальной перчатке сжимает в кулаке человеческий череп, ломая его на куски. Надпись под гербом гласила "Смертью смерть поправ". В левой стороны груди у рыцаря торчала стрела, пробив толстые доспехи. Оставалось лишь предполагать, с какой силой её пустили, если она пробила подобный слой металла.