Да, так не бывает. И бескрылые вестники – это демоны, сброшенные с небес. Именно так нас учили в лицее еще до февральской революции. И красный цвет – всегда дьявольский, особенно, если он сочетается с черным. Все так, но враг моего врага, спасающий меня от гибели, достоин уважения.
Я не понимаю, какая сила раздвинула створки поврежденной кабины, но я жив и это главное!
Подозреваю, что немцы здесь всюду распыляют неведомые газы, от которых их самих заранее привили. Думаю, некоторые вещи мне мерещатся именно под воздействием этих галлюциногенов.
Боюсь, что всего этого просто нет. Возможно, я побывал на столе доктора Хирта, а теперь валяюсь в коме. Сознание отчаянно цепляется за знакомые понятия, создавая иллюзию побега из того болевого шока, из которого я никак не могу вынырнуть.
И если я сейчас лежу, точно овощ, сорванный с грядки, то скоро моим мучениям придет конец. Фашисты не станут искусственно поддерживать жизнь обреченному врагу, даже если он – шпион.
Возможно, образ начищенных немецких сапог победителя перед моими глазами – это сигнал мозга, что необходимо очнуться. Я уже дважды засыпал на ходу и видел этот жуткий сон с бесконечными рядами бегущих столбиков цифр. Эта же галлюцинация мучила меня во время падения лифта. Боюсь, что еще один такой сон наяву может оказаться последним.
Но страхи и предчувствия живут где-то параллельно со мной. Мне некогда копаться в этом декаданском мусоре. Пусть Блоки умирают от сифилиса, а Гумилевы от пуль – это неизбежная жертва тому Молоху революции, которого подняли из забытья большевики. Якобинская революция повторилась и в Баварии, и в России.
Я убежден, что, расправившись с белым движением, повергнув нацистских оккупантов, Сталин впоследствии примется за «предателей» социализма с удвоенной силой. Это неизбежно.
История – она как прибой. Нужно просто знать лунный календарь и во время прилива держаться подальше от берега. Но все это будет потом, в другой жизни. А сейчас, в германском замке, мне кажется, что я подвешен в нигде, что мной управляют подростки, поспорившие на какие-то «скины»; и им все равно, выйду ли я отсюда живым или нет.
Но кто-то проник в мое сознание и перерезал невидимые путы на руках и ногах. Я был марионеткой, а сейчас – свободен. И это страшно. И в то же время радостно. Это означает, что некие силы вмешались в ход истории, чтобы вернуть меня из опиумного сна назад, в реальность.
Я понимаю, что очутился в зоне, где галлюциногенные газы вовсе не распыляли, потому что проникнуть в эти подземелья, в принципе, не возможно. Но червячок сомнения постоянно гложет душу. Я не уверен, что вырвался из-под тотального контроля неведомых сил.