Начальник стражи хмыкнул и, предпочитая не отвечать, уверенно распахнул тяжелую деревянную дверь, окованную железом, потянув ее за большое металлическое кольцо, вделанное в пасть выкованной из железа же змеи. Впечатление от этой двери создавалось самое неприятное, и Себастьян, представив, как вчера сквозь нее проходил опальный лорд, невольно поежился.
В душе его, взявшееся невесть откуда, прочно поселилось чувство неправильности собственных действий, даже более того – их противозаконности, и юноша, испытывая неимоверное желание удрать, попытался скрыть его.
Ухмылка Хареда дала ему понять, что попытка эта провалилась – начальник стражи, безусловно, понял, какое чувство вызвал в душе спасителя Даирнаса вход в темницу и, по-видимому, испытывал злое удовольствие, видя, как тот смущен.
- Как спустимся – подождите, - велел он, - Я не могу позволить вам приблизиться к милорду, не спросив его на то дозволения.
Себастьян уныло кивнул. Куковать в одиночестве на входе в темницу ему совершенно не хотелось, да и слова собеседника казались глупыми – в конце концов, Кинел сейчас находился на позиции преступника, заключенного, и спрашивать его дозволения было просто глупо. Однако, Харед, судя по всему, так не считал. Он вообще, видимо, полагал лорда априори невиновным и не способным на совершение какого бы то ни было злодеяния, тем более столь тяжкого преступления, как предательство, поэтому предпочитал даже сейчас обходиться с ним с прежним уважением, оказывая ему всевозможные почести.
Лестница вниз оказалась не длинной, подвал с клетками, в которых должны были сидеть заключенные, не был глубок, хотя и казался довольно обширным.
Себастьян замер у последней ступеньки и, проводив уверенно устремившегося вперед провожатого взглядом, неловко огляделся. В темнице было мрачно, как того, в принципе, и следовало ожидать, очень неуютно и неприятно. Клетки, где должны были сидеть преступники, представляли собой и в самом деле клетки – громоздкие, сплошь состоящие из прутьев конструкции, отстоящие друг от друга на четко выверенном расстоянии.
В массе своей они были пусты.
Под потолком – весьма низким и неприятно давящим, - покачивались маленькие светильники, озаряющие пространство слабым свечным светом, потрескивающие при малейшем дуновении ветерка и так и грозящие потухнуть. Света они давали, конечно, немного, но рассмотреть в той или иной степени обстановку было возможно.
Шаги Хареда, ушедшего куда-то вперед, продолжали отдаваться гулким эхом под этим неприятным потолком, придавая пустой темнице какой-то зловещий оттенок, и спаситель Даирнаса, в эти секунды чувствующий себя просто мальчишкой, по случайности забредшим в страшный подвал, только и мечтал, что о возвращении начальника стражи. Уж куда приятнее ругаться с ним, чем переминаться с ноги на ногу среди пустых клеток! Создавалось чувство, что каждая из них с радостью приняла бы его в свое лоно, что каждая уже открыла пасть, чтобы поглотить его, и куда скрыться от этих разверстых пастей, он не знал.