— Что у вас за лошади? — обернулся граф к домовому. — Почему они нас не боятся?
— А вам что обязательно надо, чтобы вас боялись? — спросил Бабайка с виноватой улыбкой. — Так я могу их напугать…
Он втянул голову в плечи, раскинул в стороны руки и растопырил пальцы.
— Пшел вон! — услышали все голос князя Мирослава, и Бабайка еще больше сжался и побежал в развалочку под арку, где, опираясь на метлу, стоял дядя Ваня. — Простите, граф, что заставил вас ждать. Белые ночи всегда заполнены неотложными делами, но мы, северяне, к ним привычные. Вас, гляжу, заинтересовала моя тройка?
Трансильванец кивнул.
— Так лошади у нас самые обыкновенные — монгольские тахи, привезённые для меня в восемьдесят первом году господином Пржевальским. Так вышло, что в своих степях они никогда не видели не то, что упырей, а даже живых людей, так что с кумысом матерей не впитали нелюбовь к нежити. У меня целый конный завод, он все европейское вампирское дворянство лошадьми снабжает. Неужели не слышали? Хотя немудрено в вашей-то глухомани… — и тут же виновато закашлялся. — Прошу меня простить.
— Ничего, — сухо отозвался граф. — Я деревенский вампир и не скрываю этого. Лошадям предпочитаю крылья…
— Кстати, где ваш плащ? — насторожился князь Мирослав. — Я велю Бабайке принести.
Граф еще сильнее приосанился и махнул рукой в сторону экипажа.
— Мне от сбитня малость жарковато стало.
— Ничего, сейчас я прокачу вас с ветерком… По-русски! Слыхали небось про Гоголя? Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал? Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка, несёшься? Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, всё отстаёт и остаётся позади. Что значит это наводящее ужас движение? и что за неведомая сила заключена в сих неведомых светом конях? Эх, кони, кони, что за кони!
И князь потрепал по крупу крайнюю таху.
— Простите, что на автомобиле не поехали, но он для меня пока в диковинку… Я уж так, по-старинке… Да и вы, думается, давно в экипаже не катались…
— Да как бы лет так триста…
— Да вы, батенька, гляжу, тоже ратуете за отказ от благ цивилизации! — хлопнул его по плечу князь.
И граф покачнулся. Да так сильно, что Мирославу пришлось ловить его второй рукой.
— Я на поезде к вам приехал. А по городу я люблю ходить пешком.
— Находитесь ещё, обещаю. А сейчас прошу в экипаж! Дорога долгая…
В том, что выражение «какой же русский не любит быстрой езды» не образное, граф фон Крок больше не сомневался — когда из-под колес пропали мостовые, ему начало казаться, что умереть во второй раз намного легче, чем осилить на лошадях российскую дорогу. Но почти умер он совсем по другой причине — из-под плаща, укрывавшего птичью клетку, на которую он так боялся наступить, что держал ноги на противоположном сиденье, вынырнула русая голова княжны.