— И он мне только сегодня сообщил. Мама еще не знает.
— Вот как… А срок-то выходит не маленький.
Настя нервно кивнула.
— Мальчик у них будет. У Милы, его жены, дочка. В третий класс пойдет.
— Большая. Помогать станет…
Настя закусила губу. Как прекратить этот дурацкий, никому не нужный, точно украденный из дурацкого сериала, разговор? Она согласна на кальку с дешевого ужина, но только б это был их вечер, без Ильи, Милы, мамы так же, как и без представителей Кешиной родни. Ну чего же он до сих пор стоит в дверях и мнет листы? Ей не жалко акварелей, ей жалко драгоценных минут бесцельно утекающего вечера.
— Может, откроешь шампанское? — нашла наконец Настя правильную реплику.
И Кеша начал судорожно осматриваться, чтобы найти место, куда положить рисунки — и нашел, сверху на холодильнике. Потом достал шампанское и снова прижался спиной к дверному косяку, точно специально держал дистанцию. Или это невидимая защита стояла на магнитном поле вокруг Насти?
— Стрелять? — спросил Кеша за секунду до того, как Настя решила набрать в легкие воздуха и выдохнуть просьбу поскорее сесть за стол.
— Не надо.
Она действительно не хотела никакого иного шума, кроме звука собственного сердца. И его — но он стоял слишком далеко от ее ушей, которые пылали даже на таком расстоянии от предмета страсти.
Пробка выстрелила ему в ладонь, и из горлышка пошел дым. Один шаг, второй, и вот до Кеши можно дотронуться… Нет, еще нельзя, и Настя сжала дрожащие пальцы в крепкие кулачки, прижав их к таким же трясущимся коленкам. Кеша наполнил оба бокала и, дождавшись, когда пена чуть осядет, долил шампанское до самого края.
— Ты меня прямо ошарашила.
Кеша придвинул к ней стул и сел рядом, а не напротив, как тогда за завтраком. Протянул бокал.
— Я даже не знаю теперь, за что пить в первую очередь…
— За нас! — выдала Настя смело, не желая впускать в свой охранительный круг призраков чужого счастья. Ее собственное было еще настолько зыбко, что его мог развеять даже самый безобидный чих, и Настя старалась не поймать носом ни одного пузырика, делая первый обжигающий глоток, когда в ушах еще стоял звон бокалов и голос Кеши, прошептавший: «За нас!»
Но кто же эти «мы»? Неужели действительно «мы»… Настя смотрела ему в глаза, судорожно стараясь удержать ресницы приклеенными к верхнему веку: ей страшно было даже на долю секунды выпустить Кешу из вида — а вдруг возьмет и растает, как видение… Как сон, счастливый утренний сон, который спасает тебя от жуткой действительности, захватив в свой плен ровно через пять секунд после сработавшего будильника.