— Что…
Может, она и хотела дополнить вопрос, но он схватил ее губы и завел букет за спину, не заботясь о том, как розы переживут порыв его страсти. Настя же уронила руки вдоль тела — точно ключи весили тонну, но потом очень осторожно ее пальцы скользнули под куртку, проверяя его рубашку на мягкость или, скорее, тело на наличие лишнего жира. Губ она тоже у него не забирала, хотя нет, она тянула их назад, и поцелуи получались короткие, рваные, но оттого еще более сладкие — хотела бы совсем вырваться, ушла бы — не обнимала, а толкнула бы в грудь, и он отпустил бы, а так не дождется. Он хоть до утра здесь простоит.
Если бы не противная дверь — она загудела, чтобы выпустить из плена дома кого-то из жильцов, и Иннокентий заранее оттаранил Настю к двери мусоропровода.
— Фу, — она все же вырвала губы. — Я испугалась, вдруг мама…
Он смотрел на ее влажные ресницы, блестящий кончик носа и припухшие губы.
— А что бояться-то? — он еле сумел выговорить каждый звук. — Ничего плохого мы не делаем…
Он снова попытался ее поцеловать, но на этот раз Настя уперлась ему в грудь, но он лишь сильнее прижал ее к гудящему животу.
— А я не хочу тебя отпускать.
— Кеша, ну мне надо… — она совсем откинула назад голову, будто собралась встать на мостик. — Пусти…
— Не-а, не пущу… — и он нашел губами ее шею.
Насте пришлось перебираться по его груди к плечам. Тогда он поцеловал ее правую руку.
— Во сколько ты вечером обычно гуляешь с собакой?
— Мама уже погуляла.
— Я про завтра, — он водил губами по ее щеке. — Я приеду и вы с Эйты покажете мне Сосновку. Ведь покажете?
— Я не хожу туда одна… Кеша…
Но он сумел протиснуть язык в уголок ее рта и снова целовал, теперь уже вовсе не жалея ее губы.
— Ты пойдешь туда не одна, а со мной…
Он лишь чуть-чуть отстранился от раскрасневшегося лица девушки, чтобы сразу после ответа Насти, вновь поцеловать ее.
— Мама будет думать, что я одна.
— И как же мне тогда с тобой встретиться?
Ее глаза тоже горели, и на ресницах дрожала влага. Он приблизил губы к ее глазам, и Насте пришлось зажмуриться, чтобы он аккуратно запечатлел поцелуй на каждом веке.
— У нас через два двора большое поле — там куча собак гуляет. Скажу, что иду туда. Кеша, пожалуйста… Мне надо домой.
Он нехотя отпустил ее и протянул букет.
— Я смогу часам к восьми. Не раньше. Мне просто не доехать, — он провел освободившейся рукой по ее щеке. — Ты мне позвонишь? Или напишешь?