Почему он свёл Демьяна с дочерью? Вроде сухой расчёт, но, может быть, он почувствовал, что есть в наследнике Ерёмина нечто большее. Потенциал. То, на что даже надеяться страшно. Мало кто решится найти своё счастье в больном человеке. Не каждый обрадуется этому чувству, многие сбегут. И хорошо, что сбегут, лучше сразу, чем потом. Ответственность несут многие, но именно, что несут. Как ношу, тянущую и зачастую неблагодарную. А вот найти человека, который хочет эту ношу, борется за неё — о такой удаче даже молиться не станешь, нереально это.
Архипов был очень доволен собой. Знал, что у него хорошее чутьё на людей, но чтобы настолько! Что бы о нём ни говорили, он сделал для дочери главное — рядом с ней правильный человек. Демьян пока ещё не разобрался в своих чувствах, но скоро его осенит. Да и Дарси тоже. Вот тогда между ними полыхнёт!
Посмеиваясь своим мыслям, Архипов ушёл, оставил молодых спорить.
А на следующий день они собрались в Германию.
Дарси вышла из спальни в красивом костюме. Волосы уложены, идеальный макияж. Демьян не видел её такой со дня празднования помолвки.
— Ну что, едем в аэропорт, или сначала подберём твою челюсть с ковра? — спросила ехидно.
— У тебя под костюмом пижама? — Демьян притворился, что собирается задрать юбку.
— Я золотая наследница и оделась соответственно. Как тебе?
Демьян хмыкнул, надеясь, что Дарси интерпретирует это в свою пользу. Он ненавидит бабские вопросы, в них сплошные ловушки.
— Вообще-то я всегда так одеваюсь, но в последнее время… — Дарси скривила губы. — Только ты один знаешь меня… некрасивой.
Демьян поставил чемодан, чтобы руки были свободными. Потому что сейчас рванёт, это точно. Дарси храбрится, но получается плохо, натужно. А на самом деле ей жутко. Она боится неизвестности, непростых решений, а особенно — ложных надежд.
— Ты готов? — потребовала, но при этом моргает часто-часто. Сейчас сорвётся.
— Я хочу выпить кофе перед отъездом.
— В аэропорту выпьем!
— Нет, сейчас.
Дарси села на край дивана, сжала обивку до белых костяшек.
— Пей! Я жду.
Демьян сел рядом, прикоснулся к ней плечом. Она отстранилась.
— Я никому не скажу! — прошептал он, улыбаясь.
Её страх, её отчаяние против его улыбки. Такой беззаботной, будто они едут в отпуск.
— О чём не скажешь?
— О том, что ты иногда целый день ходишь в пижаме.
— Пфф! Тоже мне, секрет! В интернете куча моих снимков в пижаме в кинотеатре.
— И никому не скажу, что в детстве ты была похожа на головастика.
— А ты, конечно, родился красавцем!
— И о том, что ты похожа на чау-чау…
— Я совершенно не похожа…