– При всем уважении к вам, маркиз…. Вы хороший друг, и наверняка, более чем достойный жених, но у меня нет никакого желания позволить вам познакомиться с моей сестрой! Никогда!
Аньежио расхохотался в голос, услышав знакомые твердые нотки в голосе любимой дочери. Глядя на возмущенное лицо своего друга, улыбнулся даже Рампхуэнг. Напряжение отпустило всех. И ни у одного человека в комнате, даже у самого маркиза, не возникло никаких сомнений, что он говорит серьезно.
– Вы разбили мне сердце, дорогая Тициана! – и он положил руку себе на грудь. Напряжение отпустило всех, находящихся в комнате. И маркиз был в ответе за это. Тициана только сейчас начала понимать, почему принц дружит с этим ловеласом. Видимо достаточно часто маркиз берет удар на себя. И делает это так легко и непринужденно. Как будто так и задумано.
– Не называйте мою дочь по имени, маркиз! У вас нет этого права! – похоже, Аньежио пришел в себя. Могущественный герцог, не терпящий неповиновения, вернулся. – Мы сейчас уезжаем домой Тициана. Тебе в любом случае нельзя здесь оставаться. Подумай о слухах и домыслах людей. И о своей репутации.
Он дождался, когда дочь нехотя кивнет ему в ответ, и властно продолжил.
– А если принцу есть, что мне сказать, то пусть он придет к нам в палаццо. Мы примем его как полагается и конечно, отблагодарим.
Они скрестились взглядами. И никто в этот момент уже не нарушал тишину. Не смел… Герцог первым отвел глаза. Он судорожно вздохнул. Казалось, как что-то внутри него расслабилось. Он посмотрел на дочь, мгновение поколебался, а потом крепко прижал ее к себе. Девушка, в ответ обняла отца.
– Ты все вспомнишь! Я обещаю. – прошептал он ей! – Ведь ты Аньежио. А мы никогда не сдаемся. Все будет хорошо! Ты слышишь, Тициана?
Произнесенное вслух имя уже не резало слух так, как раньше. Девушка потихоньку привыкала к нему. Снова начала болеть голова, и она легонько потерла пальцами виски. Она видела, как к ней потянулась рука принца, а потом опустилась. Он не посмел снова прикоснуться к ней прилюдно. Традиции… Впитанное с молоком матери воспитание. И не обижалась. Все в этом палаццо были скупы на эмоции. Несмотря на потерю памяти, девушка помнила, что прикосновения в ее семье были традицией. Объятия, поцелуи, громкий смех и проказы. Она это душой чувствовала. Даже сейчас отец приобнимал ее за плечи. И его уверенность в том, что все будет хорошо, переходила к ней. Она подняла глаза на Рампхуэнга. Взглянула на лицо, ставшее за короткое время таким родным.
– Передайте Суджаю, что я его очень люблю. – Тициана постаралась улыбнуться. – И буду очень по нему скучать.