На следующий день приехали на завод. Я в цех пошёл. Переоделся, и — к станкам. Он рядом стоит, наблюдает, что я делать буду. Не знал, что до института я на таком же заводе ремонтником оборудования работал по пятому разряду, а после института — эти станки проектировал и запускал. Всё вспомнил быстро, глаза боятся, руки делают.
Потом к девяти часам и.о. директора отправился в мой кабинет, работать директором. А я так и продолжал в цехе работать.
Работники цеха сначала посмеивались, глядя на меня, потом увидели, что я действительно выполняю все положенные мне работы, стали обращаться по делу. Я втянулся и даже удовольствие от этой работы стал получать. На обед в столовую рабочую сходил. Потом опять в цех вернулся. Так и прошёл день. Думаю, весь завод в цеху побывал, наблюдая, как я станки ремонтировал.
В пять часов смена в цехе закончилась. Я в душ сходил, помылся, переоделся и отправился к себе в кабинет, навестить и.о. директора. Душа уже с обеда ныть стала: чувствовал, что он там дров много наломал.
Вошёл в кабинет, спрашиваю секретаршу, где и.о. директора? Чем занимался целый день?
Она и отвечает: сначала всё шло по расписанию, потом к обеду он её вызвал и сказал, что больше руководить заводом не может: никаких нервов не хватает. Просил мне передать, что большим дураком был, что согласился на этот эксперимент. Ни за какие коврижки не хочет сменить своё место на моё.
Месяца через два я как-то случайно с ним встретился. Поговорили. Он прощения попросил. Сказал, что директором работать — это, оказывается не бумажки подписывать, а головой работать надо. А потом меня на другую работу перевели и больше я с ним не встречался.
— Ясно, для чего ты мне эту историю рассказал, — проговорил Виктор. — Не в свои сани не садись. Спасибо за науку.
* * *
Утром следующего дня друзья расстались. Виктор уехал на поезде в Чикаго, а Глеб отправился в пансион, в котором снял комнату на три месяца. Надо было пожить в Бостоне, обвыкнуть, присмотреться к людям, почувствовать, чем они живут. И только потом решать, что делать дальше.
Пансион держала вдова полицейского, которая после смерти мужа с помощью взрослых детей, живших отдельно, перестроила свой дом и теперь имела четыре комнаты для жильцов, имеющие выход в общую гостиную. В гостиной жильцы могли собираться по вечерам, общаться, там же завтракали, обедали и ужинали. Снимали места в пансионе только мужчины. Двое — пенсионеры, тоже вдовцы, третий — мужчина средних лет, разведённый, работал в порту на таможне, четвёртым был Глеб. За счёт этого пансиона вдова достойно жила, не завися от помощи детей, что и её и взрослых детей очень устраивало. Характер у неё был властный и упрямый. Глебу хозяйка не понравилась, но в других пансионах мест не было.