– Знаешь, Эйла, так получилось, что до того момента, как я попал сюда, в той, старой жизни, у меня не было ни настоящих друзей, ни подруг. И я не буду отталкивать от себя тех, кто предлагает дружбу. Я начинаю новую жизнь. И друзей буду выбирать не по красоте платья или лица, а уж тем более не по наличию у них дара. У меня и самого с ним далеко не всё в порядке.
***
После обеда Энери опять отправился на занятия к магистру Конисел. Но, как ни старался, источника огня, огня любви, как называла его магистр, найти в себе не мог. Хуже того, от осознания этого в душе поднимались раздражение и злоба. А они призывали совсем другой огонь.
– Не получается! – пожаловался молодой маг к концу третьего часа бесплодных попыток.
– Энери, ты опять злишься, – укорила его магистр. – Зло не способствует пробуждению любви. Отринь то плохое, что случилось когда-то с тобой, и помни только о хорошем. В памяти каждого человека найдется что-то хорошее. Руки мамы, колыбельная, книга, полевой цветок. Было же что-то хорошее и в твоей жизни?
Ещё два месяца назад принцесса Леонита с уверенностью могла сказать, что в её жизни присутствует только хорошее. А что мог вспомнить нестабильный маг Энери? Что было хорошего в его жизни за последнее время? То, что ему удалось смириться с новой внешностью? То, что магистры Совета оставили ему магию? Или то, что он вовремя выявил подлую натуру маркиза? Можно считать хорошим дорогу, по обочинам которой росли какие-то цветы, но Энери их даже толком не рассмотрел?
– Магистр Конисел, можно я пройду в зал огня?
– Конечно.
Энери поднялся с мягкой шкуры, на которой сидел во время неудачной попытки открыть в себе огонь, и почти бегом покинул зал медитаций. В зале огня он с силой захлопнул за собой тяжёлую металлическую дверь и окинул помещение взглядом. Увы, здесь не было совсем ничего, на чём можно было бы выместить свою ненависть. К чему приложить рвущуюся наружу силу. Тогда виновным был назначен камень-сиденье, что одиноко стоял в углу. На него-то и хлынул поток едва сдерживаемого пламени. Камня огню показалось мало, и он объял весь зал. И сам Энери горел вместе с камнем. Кем он представлял ни в чём не повинный кусок горной породы? Архимагистром? Маркизом? Или своей жизнью? Как бы то ни было, валун горел, и с ним сгорали чувства и непрошеные слёзы, что, вопреки всем законам, бежали по пламенеющим щекам.
Силы иссякли, с ними иссяк и огонь, рвущийся из истерзанной души. Только теперь Энери почувствовал, что в зале очень жарко. Если он сейчас опустится на пол, то получит сильные ожоги. К счастью, у магистра Конисел, похоже, уже был опыт обращения с подобными учениками. Дверь открылась, и невозмутимая преподавательница подхватила едва держащегося на ногах парня.