– Очень странно, – эхом отозвался Вадя. – Ты только посмотри на это, твой дядя изучал… катастрофу, – Вадя пораженно шуршал какими-то бумагами. – Здесь заметки о затонувших материках. Расчеты уровня Океана. Всякое такое. А это – смотри, здесь штампы «Возрождения», корпорации Рамона. Это времен минувшего.
– Что там?
– Какие-то разработки. Формул просто куча. Чертежи… Схемы энергопотоков. О, карта, – обрадовался он и тут же скис. – Затонувших земель. Тут… надо разбираться.
Я бы предложила показать это все Талию Джонасу, но Вадя не согласится. Да и я… грубо нарушила обещание, и недели не прошло.
Вадя увлеченно перебирал бумаги, и волнение на его лице то и дело сменяла досада – он ни черта не понимал.
Я попыталась дешифровать кое-что из дневника, но это было еще хуже. Этот человек то и дело переходил на мертвые языки типа французского и немецкого, на них тоже сокращал просто безбожно, использовал сленг и скриптограммы, и все вместе это было просто нечитаемо. Хорошо хоть, задом наперед не писал. А, нет, писал – вот как раз три страницы подряд, еще и читать наверняка следует снизу вверх.
Я с разочарованием отложила дневник и оглядела стеллажи. Книги, много научных книг. Папки с зашифрованными названиями. Целая коробка флеш-камней, он не любил работать с ними напрямую, вероятно, все данные с них распечатаны и разложены по полкам и на столе. Что говорить, он был по натуре исследователь и изобретатель.
И редкий мудак, подсказал внутренний голос.
Я скривилась и подошла к единственной стене, не занятой полками. Ох, да это непростая стена.
– Ого, – только и сказал Вадя, когда я потянула за неприметный шнур, и огромное непроницаемое полотно поднялось наверх. Перед нами открылась гигантская схема с тысячью стикеров, вырезок, заметок и целой паутиной стрелок и натянутых ниточек.
В центре красовалось фото Рамона из учебников. Часть линий шла к большой букве А, обведенной кругом, и стикерам рядом с ней. Я попробовала разобрать, что там написано – бесполезно. Другая часть – к слову Бойня в окружении множества зашифрованных заметок и графиков. Линии также вели к гипотезам о смерти Рамона – как если бы она не казалась ему столь однозначной. С этой стороны доски крупно выделялось имя Талия Джонаса.
Я застыла, глядя на фото. Замер и Вадя.
– Не знаю, что насчет остального, – он махнул рукой на «А», «Бойня», «Возрожд.», «П.Н.» и другие блоки. – Но здесь, по-моему, все ясно.
– Что – ясно? – хрипло спросила я. Почему-то мне очень, ОЧЕНЬ не понравилось фото Талия Джонаса в ТАКОМ контексте.
– Он подозревал его в убийстве Рамона, – Вадя ткнул в дату смерти Рамона, рядом с которой стоял жирный вопросительный знак. – Может…