Девушка наблюдает за тем, как я избавляюсь от средства защиты и вытираю руки о влажные салфетки, любезно предоставленные клубом. Милла улыбается и присаживается на такой же диван, стоящий напротив. Думал, она сразу уйдёт, а вид такой, что ещё и поговорить хочет. Нет, избавь меня от этого. Сама говорила, просто трах с первым встречным.
Откидываю отяжелевшую голову на спинку дивана, прижимаю затылок к мягкой обивке, а сознание выключается прежде, чем опускаются веки.
***
Восемь лет назад
Милла
…Перед глазами учебник, а мысли совершенно не о предстоящих экзаменах. Сижу на мягких матах, слушаю ровные ритмичные удары и почти бесшумные шаги внутри ринга. На руках тренера одеты специальные лапы, а Пашка, как и всегда, отрабатывает сильные и точные удары.
Вновь погружаюсь в учебник, но буквы пляшут перед глазами. А нет, я просто держу его вверх ногами. Быстро разворачиваю как надо и даже смотрю по сторонам, чтоб удостовериться, не видел ли кто мою маленькую оплошность. Я последнее время рассеянная и ни на чём не могу сосредоточиться.
«К середине I тысячелетия до н. э. медицина древней Месопотамии ценилась ниже древнеегипетской. Об этом свидетельствует и Геродот, который посетил Месопотамию…»
Боже, что это?!
Смотрю на обложку, которую как будто впервые вижу. Ну конечно — история медицины. Первый курс даётся ой как не просто.
Вновь бросаю беглый взгляд на своего друга. Быстрые шаги — словно танец, широкие плечи и мускулистые руки притягивают взгляд. Сейчас он без майки, и каждая клеточка его доступного для моих глаз тела блестит от пота. Непроизвольно закусываю губу и глубоко дышу через нос. В прохладном и просторном тренировочном зале становится нестерпимо жарко.
Да что это со мной?
Тело как будто горит, а мысли как водоворот кружат и затягивают в воронку.
Год назад, перед смертью, бабушка Валя сказала мне, что между мной и Пашей может быть только дружба.
— Почему? — спросила я её, хотя по-другому наши отношения и не рассматривала. Тогда не рассматривала. Наверное.
— Так нужно, Милла! — в голосе была твердость, но мне этого было недостаточно, и я просила объяснений.
— Ты любишь его? — вдруг обескуражила меня вопросом, и голос её дрогнул. — Ты действительно любишь его, — уже не спрашивала она.
— Конечно, я его люблю, — возмутилась тогда. — Как друга.
— Ты обманываешь, Милла, — старуха прожигала тяжёлым взглядом. — Обманываешь. Либо меня, либо себя.
На это я лишь пожала плечами. Тогда нам и восемнадцати не было. Да что мы могли понимать. Да что я сейчас понимаю. Да, возможно, стала смотреть на Пашку как-то по-другому. Дольше, чем следовало, задерживаю взгляд на красивом теле парня. Любуюсь его тренировками и боями и тем, как побеждает каждого соперника. Очень часто теряю связь с реальностью, когда тону в глубине его серо-зелёных глаз. Ревную к фанаткам, которые толпами уже начинают ходить по пятам за Павлом. Жду каждой нашей встречи и по-детски радуюсь, что ещё не надоела ему. Может, это и есть любовь, но пока не берусь дать четкую оценку своему состоянию. Да это и неважно, потому что дала обещание умирающей старухе. Я поклялась, что всегда буду только другом для Пашки.