Машины Маккензи не было, как я и ожидал. Однако на ее парковочном месте стояла незнакомая мне машина. Вместо того, чтобы припарковаться рядом с незнакомой машиной, я проехал вниз и припарковался у задней стены. Выйдя из машины, направился к лифту, поглядывая на незнакомое транспортное средство. Ничего особенного– черный «Крайслер 300». Прокатные наклейки покрывали полупрозрачные тонированные окна. Я пожал плечами и продолжил идти к лифту, чтобы подняться в апартаменты Оливии.
Когда двери лифта открылись, я направился в сторону квартиры Оливии по маршруту, пройденному уже, наверное, миллионы раз. У входной двери ее квартиры поднял руку, собираясь постучать в дверь, но остановился, привлеченный громкими сердитыми голосами. Судя по всему, спорили Оливия и какой-то мужчина. Мне до чесотки захотелось подслушать и, не сдерживаясь, прижал ухо к двери. Судя по всему, спор разгорался нешуточный, хотя расслышать что-либо не получалось.
Дверная ручка задрожала. Испугавшись, что меня застанут за некрасивым поступком, я отпрянул и побежал за угол.
– Ты не имеешь права, Оливия. Не имеешь никакого права, – мужской голос резонировал от стен. Я закусил губу пытаясь понять, откуда мне знаком этот голос, но так и не смог вспомнить.
– Я имею на это полное право!
Выглянув из-за угла, увидел удалявшегося мужчину со спины. На нем был хорошо скроенный под его высокую худощавую фигуру костюм черного цвета. Его рыжевато-каштановые волосы выглядели уложенными так, будто он только что поднялся с постели. Я вглядывался в его фигуру, пытаясь отыскать какие-либо следы или опознавательные знаки, но потерпел поражение. Без взгляда на его лицо все равно его не узнаю.
– Ты избегаешь меня с самого Бостона.
– Нет. Я сказала, что мне нечего тебе сказать. А теперь уходи, пока Кенз не вернулась, – усмехнулась Оливия.
– А она знает? – он давил, дрожа от негодования. – Маккензи хоть представляет, что ты задумала?
Внезапно меня покинули все силы. Предположить, что Оливия задумала что-то недоброе по отношению к Маккензи... сейчас, когда мы так много делали для нее... было немыслимо. Внутри меня образовалась зияющая пустота. Мне оставалось лишь сосредоточиться на разговоре между этими двумя.
– Ты бредишь, Нэйт!
У меня перехватило дыхание. Нэйт повернул голову, глядя в мою сторону. Я быстро нырнул за угол, зажимая себе рот ладонью. Грудь вздымалась, словно после пробежки.
– Я брежу? – он усмехнулся.
Поскольку я все еще боялся, что он смотрит на угол, за которым я спрятался, то побоялся выглядывать и лишь прислушивался к продолжавшемуся разговору. – Разве не ты лжешь, чтобы удержать мужчину, который ненавидит в тебе все, кроме ребенка?