– Лив не навредит ребенку, ведь так? – спросил Нэйт с отеческой заботой.
– Она не станет. Оливия может быть бессердечной, но этот ребенок так же много значит для нее, – сказала Маккензи.
– И ты думаешь, я действительно могу получить опеку?
Я обнял Маккензи за талию, провожая из лифта.
– Я не думаю, я знаю, и ты ее получишь. Приходи завтра в мой офис. Мы начнем процесс оформления документов.
– Хорошо.
Маккензи поцеловала меня в щеку и выскользнула из моих объятий. Она подошла к Нэйту и обняла его.
– Спасибо тебе. Большое человеческое спасибо!
Он поцеловал ее в макушку.
– Будь счастлива, малышка!
– Буду.
– Тогда до встречи!
Мы тепло попрощались с Нэйтом и я помог Маккензи сесть в машину. Моя единственная забота сейчас состояла в том, чтобы как можно быстрее увезти Маккензи прочь от этого места. Возможно, было плохой идеей оставить свою машину в подземной парковке дома Оливии, но я подумал, что с плохой погодой и с разбитым сердцем Маккензи не стоило самой садиться за руль. Кроме того, даже если бы Оливия и повредила машину, я просто взял бы и купил новую.
Дождь шел сильный и нагнетал мрачную атмосферу, каким было и настроение двух едущих в машине людей. Тяжелые облака плыли по воздуху, плача вместе с моей девушкой. Мы оба стали свободными, но для полного излечения понадобится время. Царствование Оливии закончилось, но воспоминания останутся с нами на всю жизнь. Конечно, вскоре они станут не такими яркими, как сейчас, но никогда не забудутся до конца.
– Ты в порядке? – спросил я, взяв Маккензи за руку.
Она тут же переплела свои пальцы с моими.
– Я буду в порядке.
– Я люблю тебя, ты знаешь!
– Я люблю тебя тоже!
Глава 24
Маккензи
Резкий порыв дождя барабанил по французским дверям. Снаружи взревел порывистый ветер. Я раскрыла глаза. Сердце в груди стучало как отбойный молоток. Вся мокрая от пота, провела ладонью по лбу. Окна осветила вспышка молнии, за которой последовал сильный раскат грома, заставивший меня подпрыгнуть.
Я задергала ногами, пытаясь выпутаться из потных простыней. Память о сне уже угасла, продолжая бередить лишь отдельными фрагментами. Моим первым порывом было попытаться удержать воспоминания. В них было что-то важное, что мне нужно было непременно запомнить, но с каждым мгновением это воспоминание таяло в уголках моей памяти.
Моргнув, попыталась сфокусировать зрение на обстановке в комнате. Кровать была мне знакома, но ощущалась как-то странно. Руки скользнули по соседней половине матраца, отмечая холодные простыни. Память всколыхнулась, заставляя кровь быстрее бежать по венам. Все воспоминания мгновенно вернулись. И последний разговор с Нейтом, и драматические разборки с Оливией, их признание и, наконец, мои слезы на груди Дрю. Я схватилась за грудь, пытаясь оградить себя от боли, которая вот–вот норовила захлестнуть все мое существо. Больше всего я злилась на себя. Все мои близкие не раз предупреждали меня о том, какая Оливия на самом деле, но я не хотела никого слушать.