— И чему ты так радуешься?! — повысил голос Лев.
Прикрыв рот руками:
— Прости — прости… — хихикнула.
— Ты понимаешь, что она чуть льва младшего на тот свет не отправила?
— Ух щет… Значит эта девчонка может за себя постоять! Вот и поделом тебе! — показала ему язык и наконец отправила в рот макароны с мясом.
— Тебе вот смешно, а я после нее через силу на кого — то смотрю… — его фраза удивила меня.
— Так может стоит попытаться не смотреть на кого попало, а попытаться добиться наконец — то стоящего?
— Не все так просто, Эмир… — вздохнул друг.
— Все проще, чем ты думаешь, — подмигнула ему.
— Я, наверно, настолько пропах алкоголем, сексом и сигаретами, что действительно боюсь замарать по — настоящему светлое.
— А ты не бойся, Лев. Поверь, это действительно того стоит!
— Ты наконец — то нашла сама с собой компромисс?
— Я наконец — то готова сказать, что люблю…
Выйдя из ступора, Лев произнес:
— И как? Ты познакомишь меня с ним?
— Чуть позже. Обещаю.
Кажется уже давно надо было сбросить все маски… И я верю, что у нас все получится.
Ночью я спала на удивление спокойно. Самое главное, что Егора больше ничего не беспокоило и с утра уже носился по первому этажу, круша все подряд.
— Эмир, сделай кофе, — доносится сонный голос Марата. — Иди сюда разбойник, — слышу звонкий смех сына и мне не надо оборачиваться, чтобы догадаться о том, как Егора уже поймали.
Ставлю на стол чашки с тарелками, как раздается жалостливое сына: «Бо — бо», поднимаю взгляд:
— Мать честная.
— Эмир, давай не будем. Принеси лучше свои девичьи прибамбасы и закрась это, — пальцем указывает на черно — фиолетовое — желтое озеро под своими глазами и на носу.
Мда… На самом деле все оказалось куда печальнее, чем рассказывал Лев. И как только Марат спустил все это с рук. В самом деле не стал бы он проучить девчонку? Уж что — то в его черствой черепушке должно быть.
К моменту, как я собрала все свое «боевое» оружие и спустилась вниз, мужчины уже умяли свой завтрак и сидели в зале, собирая гусеницу.
— Не хочешь рассказать? — неловко произнесла я, аккуратно очищая кожу от пыли, и наношу праймер.
— А тебе Лев не рассказал? — ухмыляется Марат.
— Рассказал, но хочется услышать это от тебя, — следом тональный крем.
— Я удивлен.
— И все? Ты серьезно?
— Это уже многое, Эмира. Разве нет?
— Ты слишком черствый, — разочарованно вздыхаю нанося уже предпоследний штрих. — Но послушай меня! Правда! Нельзя никогда грести всех под одну гребенку. Все люди разные…
— Эмира! Перестань жить в сказке! И взгляни уже на мир трезвыми глазами, — посмотрел прямо мне в глаза, в которых читалось осуждение.