Но колокольчики не зазвенели, за исключением колокольчиков на двери магазина Смита, у нее на глаза навернулись слезы. Черт побери. Она больше не будет плакать из-за Брайана. Лучше она разозлится. Пусть ей будет больно, так больно, как раскаленная кочерга, согревающая ее замерзающее тело. Он солгал, что у него была особенная женщина. Черт, он же сам пригласил эту Симку сюда. И в довершение всего, она была старше него, и была красивой француженкой со страстным акцентом.
Джилл чувствовала себя полной дурой. Новая жизнь, которую она для них придумала, с таким же успехом можно было создать из зубочисток.
9
Брайан увидел, как Джилл шагает по улице, словно сражаясь с бушующим северным ветром на боксерском ринге. Она забыла надеть пальто. Черт, подумал он, теребя волосы. Это было плохо.
Пальцы Симки — изящные инструменты, способные зажарить двадцатифунтовую рыбу или заставить человека охрипнуть, ласкали его ключицу. Он оттолкнул ее руку.
— Что ты здесь делаешь? — Он чувствовал себя таким же не в себе как тогда, когда получил бейсбольным мячом в висок в младшем классе средней школы.
Ее пухлые французские губы не утратили своей легкой улыбки, но ее глаза цвета хереса слегка прищурились.
— Исправляю худшую ошибку в своей жизни.
Один только ее знойный акцент сделал его рабом в Нью-Йорке. Он тогда понял, почему многие люди предпочитали учиться за границей. Позади, у кого-то книга упала на пол, он повернул голову. Все в кафе подались вперед, сидя на краешке стульев, чтобы лучше все услышать и разглядеть.
— Давай пройдем внутрь. — Он просунул руку ей под локоть, зная, что она не сдвинется с места, если он позволит грубость с ней. Симка всегда играла главную скрипку. Мужчины делали все, что она хотела. Это было правилом Вселенной.
— Марджи, я на минутку воспользуюсь кабинетом Джилл.
Он проводил ее в кабинет, зудя от желания последовать за Джилл, и зуд был таким сильным, что поднимался вверх по его спине. Хуже не бывает. Взрывоопасные цвета в офисе Джилл только усилили его головную боль. Красная дверь. Желтая стена. Пейзаж современного искусства, вибрирующий синим и оранжевым.
— Какого хрена ты здесь делаешь? — спросил он, присаживаясь на край фиолетового стола Джилл.
— Я тебе звонила. Ты что, не слушал мои голосовые сообщения? — Она закрыла дверь и прислонилась к ней, как старлетка. — Мой развод окончателен. Ты был прав. Андре не любил меня. — Тень улыбки промелькнула на ее лице кинозвезды. — Как ты, mon cher.
— Что?! — Он чуть не свалился со стола. — У тебя хватает, черт побери, наглости появиться после всего и заявить мне подобное дерьмо.