Лезть через забор не решился, слишком уж хлипким он мне казался, как бы не подломились гнилые столбы. Сразу за забором начинался крутой спуск, а перспектива катиться кубарем вниз меня не устраивала. Выбил пару штакетин и выбрался через пролом.
Идти приходилось боком, переставляя ноги как по лесенке, иначе можно было сорваться на бег через голову. И еще очень мешал колючий кустарник, то ежевика, то терновник, хватало здесь и репейных колючек.
В конце концов я оказался в каменистом русле знакомой реки. Шел неторопливо, осматриваясь, думал, вот-вот выйду к знакомому месту, откуда мы с Сальниковым рванули в гору. И еще я помнил камень, из-за которого Сальников стрелял по киллерам. Но знакомые приметы на глаза не попадались, я вышел к морю, огляделся. Ни дома не увидел, ни тропинки, которая тянулась к нему. Неужели ошибся речкой?
Я уже отчаялся найти знакомый дом, когда среди кустов вдруг мелькнул фрагмент кирпичного забора. Я рванул к нему, забыв об опасности, только у забора вспомнил, что на меня смотрит хорошо спрятанная камера. Возможно, за монитором слежения кто-то сидел.
Я обошел дом и спрятался в кустах так, чтобы меня не было видно в камеру. Затаился, прислушался, но двери не хлопали, голоса не раздавались, никто не торопился идти по моему следу. Возможно, там и не было никого. Но и в дом заходить желания не было, как и возможности. Ключ Сальников забрал с собой, а через забитый покойниками проход под забором лезть что-то не хотелось.
Сначала я вышел к месту, где погибла Лика, а затем нашел ее саму. Чуда не произошло, Лика не воскресла. Тело лежало в кустах, а над ним кружили мухи, откладывая личинки в мертвых порах гниющей плоти. Сутки прошли с тех пор, как она погибла, лицо уже сплошь в трупных пятнах, и запах ну очень нехороший.
Я решил похоронить Лику прямо на месте, но решение оказалось не очень удачным. Под тонким слоем гумуса начался каменистый грунт, копать становилось все тяжелей, я ждал, когда лопата упрется в гранитную твердь, но камень относительно легко дробился обыкновенной лопатой, и мало-помалу я продвигался в глубь земли. Яма далась мне с большим трудом. Уже начало темнеть, когда я наконец уложил Лику на дно. И так стало тоскливо, что хоть самому рядом ложись. Вот какому, спрашивается, уроду нужно было ее убивать? Она же на тот момент ничего не видела, не слышала, а потому опасности никакой не представляла. Сказали бы, чтобы убиралась, она бы все поняла и ушла…
Увы, сколько ни плачь, Лику не вернуть. Я закончил начатое, разровнял землю на ее могиле, закидал место травой и ветками. На удивление вышла довольно-таки мягкая перина. Я не удержался от искушения и лег, закрыв глаза. Усталость одолела, подниматься не хотелось, лежать бы и лежать. И думать о Лике, пока не заснешь.