Фархад дотянулся до приемника и включил радио. Передавали выпуск новостей; татарин опять потянулся к приемнику с явным намерением поискать какую-нибудь музыкальную волну, но Глеб шлепком отбросил его ладонь в сторону.
— Э, ты чего?! — немедленно вскинулся татарин.
— Не в такси, — сказал ему Глеб. — Тут кто за рулем, тот и музыку заказывает. Сиди, сохни и слушай — а вдруг про тебя что-нибудь скажут?
— …бытовой газ, — говорил из репродуктора молодой женский голос. — По предварительной версии, взрыв стал результатом умышленного повреждения внутриквартирного газопровода. Как сообщил нашему корреспонденту анонимный источник на Лубянке, есть подозрение, что до сегодняшнего дня в квартире проживал разыскиваемый за совершение ряда террористических актов уроженец Дагестана Саламбек Юнусов. Тело Юнусова в квартире не обнаружено…
Краешком глаза Глеб наблюдал за реакцией татарина, который сначала вздрогнул и напрягся, а потом, когда дикторша сказала, что уважаемый Саламбек жив, заметно расслабился. Парень явно побаивался остаться в этом чужом ему городе без командира и кормильца, один на один с идущими по его следу ищейками. Боялся он не того, чего следовало бояться, но Глеб не стал его об этом информировать.
«Ловко, — думал он, ведя машину кратчайшим путем в известное ему укромное, безлюдное местечко, расположенное не слишком далеко от конечной точки их маршрута. — Уже и раззвонить на весь свет успели. Интересно, как они пронюхали? Анонимный источник на Лубянке… Ишь ты! Звучит так, словно у редактора радиостанции вся наша контора лежит в заднем кармане джинсов: вынул, дал поклевать с ладошки, узнал, что надо, и спрятал обратно… Ловко! Общественный резонанс обеспечен, имя Юнусова опять на слуху, а он, как колобок, снова от всех ушел. Ловко! Только непонятно, зачем столько звона… То есть понятно, что кому-то хочется не только денег, но и скорейшего продвижения по службе, а тут такой успех: вычислили, выследили и заставили пуститься в бега самого Юнусова! Ловко, ловко, ничего не скажешь…»
Новости кончились, ди-джей поставил песню популярного в молодежной среде исполнителя, и Глеб выключил приемник. Фархад, вопреки его ожиданиям, встретил это самоуправство одобрительным ворчанием сквозь зажатую в зубах сигарету: похоже, он, как и Глеб, недолюбливал упомянутого исполнителя, хотя и по совершенно иным причинам. Сложив ладони лодочкой, татарин прикурил и только потом протянул открытую пачку Глебу.
— Спасибо, — отказался тот, — на работе не курю.
— На какой еще работе?
— На любой. Помню, в конце восьмидесятых бомбили мы на Рижском рынке. Один наш пацан на стрелке закурил для понта, а потом, когда начался крутой базар, малость увлекся и уронил бычок себе за пазуху. Ну, и, пока он ахал, охал, матюкался и ладошками себя по пузу хлопал, ему башку и прострелили…