Я наступил ему на ногу.
Есть люди, вызывающие антипатию с первого взгляда. Афрани мне не понравилась.
А я не понравился ей.
Возможно, виной тому была обстановка. Затхлый и вместе с тем аскетически-сухой аромат буквально вопиял о деле, заваленные бумагой столы, пыльные занавески на окнах навевали мысли о морге. «Будь осторожен», – предупреждал Йен. Непременно. Я уже почти настроился на предстоящий мне труд лицедейства.
И получите – синий платок!
Вместе мы вышли в коридор. Бессер извинился и почти побежал к кабинету, из которого раздавался надоедливый зуммер. Афрани посмотрела на меня. Я обратил внимание на приплюснутое переносье и пару волосков на нём – должно быть, она выщипывала брови.
– Мы выезжаем рано?
– В семь тридцать, – сказал я. – Не берите много вещей. А вы что, правда бухгалтер?
– Я окончила «Юнигельд», – тихо, но чётко произнесла она. – И у меня есть разрешение на работу.
– Поздравляю. Впрочем, я всё равно не из «Арбайтсамт». Я даже не знаю, как выглядят мигрантские карточки.
Возможно, меня раздражала перспектива ночной работы. Очень возможно. Остаток ночи я планировал провести совсем не так. Завалиться спать или в местный кабак с синтетическим шнапсом, принять душ или джакузи, посетить клубный театр или сцепиться с «Ультрас»… Любая из этих перспектив сияла красками перед затхлостью местной библиотеки.
Она продолжала меня разглядывать. Женщинам я не нравлюсь, но тут был какой-то особый случай. Наверное, крашеная борода помогла бы выправить положение. Я не мог отделаться от мысли, что Бессер надо мной подшутил – с него бы сталось, и дал слово отомстить, как только подвернётся удачный шанс.
– Я соберу вещи. Мы встретимся на вокзале?
– Если не пригласите на чашку кофе.
Она не пригласила. И пять часов кряду я провёл в холодном, похожем на морг музейном зале, потягивая кислый «Ротвайн», отдающий дубовой бочкой. Я потратил их, подводя итог человеческой старости – изучая подшивки старых газет, карты и микрофильмы, разбирая завалы финансовых документов, кромсая табличные файлы, листая календари и отчёты в компании человека, который однажды убил меня.
Глава 2. Неучтённый маршрут
Езда по узкоколейке напоминает игру в «пересыпь горошек». Тряска такая мелкая, что буквы образуют нечитаемый людоедский код, сообщающий больше смысла, чем закладывал репортёр. «Германа Хеллига нашли в мусорном баке…» Проклятая газетёнка! Но ведь кому-то понадобилось исказить факты настолько, чтобы скромный министерский чиновник – образец долга – предстал этаким демоном-выпивохой, не чурающимся даже и взятки.