Мы поднялись ввысь, и драконы «припарковались» на открытой зелёной площадке перед парадным входом. Огромны арки, широчайшие проходы и невообразимо высокие стены. Мы пошли за отцом, крутя головами, как дети на своём первом празднике, обогнули скалу и направились вниз по зелёному склону, туда, где стоял маленький бревенчатый домик с крышей из веток.
- Прям как у людей, папа, это твой дом? – поинтересовалась я.
- Милости прошу, да единственный в мире драконов дом, потому что я единственный здесь человек. И можете себе представить, как я за двадцать лет соскучился по людям. Ну, и по эльфам, конечно, — добавил папа, и опустил глаза, встретившись ими с Аадрионом, — садитесь к столу, попробуем по порядку.
В доме стояла каменная печь, папа снял с неё самодельный чайник и разлил по чашкам ароматный напиток бурого цвета. Запахло свежескошенной травой.
- Не чай, конечно, но пить можно. Наверное, вас интересует, что я здесь делаю? Меня вытащил король драконов. Нас оставалось мало, боевики палили со всех сторон. Бой длился вторые сутки. Я был ранен в ногу. Но ещё ползал между пулемётами, швырял гранаты. В меня тоже швырнул какой-то гад. Подлетел я здорово, приземлился ещё лучше. Острый осколок прошил меня насквозь. Думал, конец, в общем, уже смирился, знаете, усталость овладела, считал, что сделал всё возможное. Только вот не ангела над собой увидел, да и не чёрта, как оказалось, а желтоглазую чёрную морду, с открытой пастью. Очнулся уже здесь. Долго не мог ходить, но эти ящеры кого угодно на ноги поставят. Эфириус сказал, что драконы умирают только на своей земле, на которой родились. Здесь я не мог умереть, потому что во мне есть капля драконьей крови. Удачное приобретение во время боя с Доогердарком. Вы же знаете, кто это?
Мы молча кивнули.
- Тогда он меня тоже не слабо ранил. Сложно всё это, но с тех пор я здесь с ящерами. Жду, когда кто-нибудь откроет портал. Надежды почти не осталось. Эфириус обещал, что придёт человек, слышащий драконов так же, как и я. Это ты Мирослава. Ты очень похожа на маму. Как она?
- Пап, — я пожала плечами, — она вышла замуж десять лет назад. У них двое детей, прости.
- Это хорошо, дочка, — он улыбнулся той улыбкой, которую я помнила с детства, — лучше, чем быть одной двадцать лет. А у тебя, Аадрион, мамины глаза, и ты уже совсем зрелый мужчина.
Глаза его блестели, он закрыл лицо руками и отошёл к окну, стоя к нам спиной.
- Вы оба, мои дети, выросли без меня. Я не дал вам ничего. Я дважды любил, но ни одну из любимых женщин не сделал счастливой. Зачем я, вообще, жил на этом свете?