Я вдруг понял, что Ра не лучше Люцифера. Что эта война будет бесконечной, пока их души фаэтонян не расщепятся на сотни кусков, кусков неспособных или нежелающих воевать со всем миром.
Я замер. Светлана же среагировала и обернулась, не понимая, почему я остановился.
– Пойдем. Нам еще драть зад красному дракону, – прошептала она снисходительно, присаживаясь на корточки передо мной под удивленные взгляды живого коридора из сотрудников института.
– Ты боишься? – спросила она, и это была отсылка к тому, как Одиннадцатая настраивала костюм Каю на каких-то далеких спортивных стартах.
Кай-Клавий в моей душе должен был сказать, что ничего и никогда не боится, и сделать шаг к трибуне. Но я не был Кай-Клавием. Не был Мамаяктли Ра. Я не был рожден, чтобы убивать, я был создан, чтобы думать и анализировать. И да, я боялся. Я боялся, что сознание Ра поглотит меня, и меня вновь понесет по войнам сквозь время и пространство.
– Пойдём?
Света аккуратно взяла меня за верхний щупалец и мягко повела к сцене.
– Похоже, он не очень желает обретать сознание коллективной души института? – недоверчиво спросила Дарья уже со сцены.
– Я бы тоже не горела желанием, учитывая, как вас крошат с помощью луков и мечей.
Светлана вела меня неспешно, но уверенно.
– Не зарывайся, девочка, – прошипела Дарья.
– Спроси у него сама, как только он обретет дар говорить.
И тут я подумал, что, наверное, все имеют право на второй шанс. И, если мой создатель погиб за этот шанс, значит, он чего-то да стоит.
Я поддался и пошел быстрее. На постаменте у тумбы оратора, под стеклянным колпаком, лежал весь испещренный впадинами и царапинами жреческий нейрошлем.
– Как ты планируешь применить нерабочую реликвию? – не унималась Дарья.
– Я фаэтонянка, как и он, как и все мы тут.
Не обращая внимания на Дарью, Света надела на мою голову устройство, предварительно зажав комбинацию на внутренних панелях, применяемых только для сканирования мимики.
– Он не работает уже бог знает сколько лет. Если когда-то вообще работал, – продолжила уже успокаивающимся тоном Дарья.
Но комбинаторика манипуляторов сработала, и пред моими глазами ожил окружающий мир, рябящий зеленоватого цвета помехами.
– Представьтесь. Ваш биологический код не идентифицирован, – мелькнуло в моих мыслях.
– Второй бортстрелок флота Фаэтона, лейтенант Кай-Клавий Гиллиус, – нехотя сообщил я то, ради чего меня создавали.
– Ментальный код, – запросила программа, и я дал ей эту информацию.
Информация загружалась вглубь шлема. Синхронизируясь со мной, шлем стал усилителем моего сознания. Это было невероятно, но теперь я мог транслировать мысли на всех находящихся в зале – жреческие технологии превосходили плотность межпространственного кармана института.