В конце концов Кисаме не выдержал:
«Чего?»
«Ты очень напряжён», — констатировал Учиха с блекло-вопросительной интонацией.
«Если вы не заметили, мы в Кири, — проворчал Кисаме, не настроенный даже пытаться быть вежливым сегодня. — Здесь не будет напряжённым только дурак. Или труп. А скорее всего труп дурака».
«Мы здесь в мирных целях. Наше прибытие согласовано с Мизукаге».
«Знали б вы нашу Мизукаге, Итачи-сан…»
И, не замечая более отчётливо вспыхнувшего в мыслях напарника интереса, Кисаме отключился от связи и принялся считать соглядатаев — в бытие шиноби Кири его это всегда успокаивало.
Один…
Да-а, он был всегда один — кто были его папка с мамкой, Кисаме так никогда и не узнал. После знакомства с Орочимару вообще нехорошие мысли закрадываться стали, не промышляли ли и в Кири выращиванием людей в пробирках… Насколько Кисаме сумел разведать, не промышляли. А разведал он в своё время многое.
Два… три…
Он был совсем ещё зелен, когда грянула Третья мировая война. Впрочем, это не помешало ему в ней поучаствовать и заработать славу, благодаря которой он смог попасть под начало Фугуки и в конечном итоге забрать с его остывающего тела Самехаду.
Четыре…
При Четвёртом Мизукаге было жёстко. Его паранойя, кормимая внутренними демонами, делала ненадёжным будущее целого селения. Никто не спал спокойно — за каждым могли прийти в ночи: за простым ли ремесленником, продающим товары за рубеж, или за высокопоставленным шиноби, членом совета деревни. И каждый день в этом забытом ками кровавом селении был как последний.
Пять…
А Пятая — та ещё штучка. Кисаме раскусил её ещё когда Мей только начинала походкой от бедра всходить по карьерной лестнице. Уже тогда, в семнадцать, за её пухлыми губками скрывался оскал, которым оининов можно пугать. Перегрызть кому-нибудь глотку ей ничего не стоило. Есть у Кисаме подозрение, что именно Мей слила Четвёртому заговор Забузы, его план государственного переворота — выслуживаться всегда умела, сука. А ведь Кисаме говорил тогда Забузе: «Ну не может она спать с тобой просто так!..»
«Нас пасут пять отрядов», — сообщил Кисаме напарнику.
«Я насчитал три», — признался Итачи, никогда не отрицавший превосходства товарища в сенсорике.
«Вы недооцениваете гостеприимство моей родины», — хмыкнул Кисаме и первым переступил порог резиденции Мизукаге.
Пятая приняла послов в малом зале собраний — Кисаме нередко бывал здесь, когда сопровождал Четвёртого на заседания совета. Как и во времена Ягуры, в зале было полутемно, факелы на стенах давали рассеянный свет, играли тенями. Когда Акацуки вошли, Мей поднялась из кресла во главе длинного каменного стола.