— Твая красивый, твая сильняй, твая темнай. — тихо начал шептать седьмой сфере.
Они не могли столь быстро научится связно говорить, похоже они уже долгое время начали понимать мою речь, осознавать, но не видели смысла или не имели желания показывать этого. А темная магия послужила тем толчком, который заставил их раскрыться. С того момента как они вылупились со своих коконов, прошло двадцать дней, за это время они увеличились в массе примерно на четверть, стали немного выше, а на голове начали расти черные волосики, чего точно не было у гремов.
После того события, я начал проводить с ними еще больше времени, привлекая внимание темной маной, на которую они реагировали как дети на тележку бесплатного мороженного. Носил им иногда куски мяса, которые они с удовольствием раздирали и ели, так они привыкали не есть лишь из жижи. Понимая всю важность воспитания и обучения, я отводил этому большое внимание. Также как и детей, их иногда приходилось наказывать, когда они не слушались или нарушали правила. Самым действенным методом было потянуть их за уши, как бывало у нас тягали именинников, не очень больно, но неприятно. В один из таких моментов, когда один из гремлинов кинул в меня гноем из инкубатора, потому что я убрал сферу темной маны, я с некоторым раздражением протягал этого поганца за уши.
— Атпусти, атпусти! — кричал он надсадно, пытаясь вырваться, пока вдруг совершено неожиданно для меня, извернувшись, не вцепился зубами в руку.
Понятное дело во Дворце я постоянно в доспехах не ходил, лишь когда посещал гремлинов, одевал перчатки. У гремлинов были острые зубы, а ткань пиджака хоть и была плотной, не дав прокусить, но от самого сжимания челюстей руки не спасала. Другие гремлины вокруг заголосили, что-то воинственно завывая, пока я попытался скинуть вцепившегося гремлина, а затем… вспыхнула злость, ярость на это глупое существо. В тело хлынула темная мана, которую Корона с готовностью в меня пустила, пальцы руки сжались, а гремлин разжав зубы на моей руке заверещал уже от боли, когда из раздираемой под моей хваткой уха хлынула кровь. Всем телом полыхая темной маной, я с едва сдерживаемой яростью повернулся к гремлинам.
— Тихо! — угрожающе проскрежетал мой голос.
Гремлины, не только заткнулись, но еще и закатив глаза попадали на пол, затрясшись всем телом. Уже испугавшись, я тут же успокоился и перестал выпускать темную ману, отпуская из рук гремлина с раздавленным окровавленным ухом. Гремлины тут же перестали трястись, лишь лежали и тяжело с сипением дыша.
Привалившись к стене, я рассеяно осмотрелся. Что на меня нашло? Так разозлится на по сути детей, да зубастых, непослушных и не самой привлекательной наружности, но что же это за воспитатель, который за непослушание и драчливость, будет так сильно их наказывать. Я их почти убил, так же как и гремов в пещере.