Его дорогой фургон перекрыт. У него нет иного выбора, кроме как оставаться на трассе.
Он сказал себе, что это ничего не значит. Но даже просто застряв среди этих медленно движущихся машин, он испытывал первобытное чувство клаустрофобии и беспомощность. Это был страх, который ему всегда было трудно контролировать.
Он слышал голос тёти Флоренс так отчётливо, словно она сидела рядом с ним…
«С глаз долой, из сердца вон».
Она всегда говорила ему это, когда он был маленьким мальчиком.
Она говорила это со снисходительной улыбкой всякий раз, когда, по её мнению, он делал что-то не так.
Затем она нежно брала его за руку и вела к шкафу, где запирала и оставляла в кромешной темноте на много часов подряд.
Он вспомнил грызущий, глухой страх, который ощущал в этой темноте, то странное и отвратительное чувство, что жизнь вытекает из него на пол в шкафу и просачивается вниз между половицами, чтобы никогда не вернуться.
Его тётя, казалось, специально отпускала его именно в тот момент, когда ему казалось, что у него остался последний грамм жизни и что больше он не сможет прожить ни минуты.
Теперь, двигаясь в медленном потоке машин, он пытался убедить себя…
«Это было очень давно».
Тётя Флоренс умерла от рака много лет назад, ещё до того, как он достиг подросткового возраста. Она больше не сможет ему навредить. Кроме того, он научился справляться с этой травмой по-своему и весьма блестяще.
Он улыбнулся, вспомнив женщину, с которой познакомился около года назад в Колорадо. Она подошла к его фургону с доверчивой улыбкой и весело помахала рукой: «Привет, сосед. Меня зовут Эрин. А тебя?»
Он вспомнил и её лицо – до чего же она была похожа на тётю Флоренс! Он сразу же увидел в этом уникальную возможность, пригласил Эрин в свой фургон выпить, а затем…
Он снова почувствовал тёплое, восхитительное ощущение от убийства, особенно когда он слышал, как девушка царапала стены и кричала в тесном пространстве, где он оставил её истекать кровью до смерти. Это было воплощением мечты, которая посетила его в детстве – что он заставит тётю Флоренс испытать тот же ужас, то же чувство угасания жизни, которое он испытывал из-за неё.
Ранняя смерть тёти Флоренс не дала его фантазии сбыться.
Долгие годы он не смел и надеяться, что она когда-нибудь сбудется.
Но это случилось, хоть и опосредованно, и он был этому рад.
Он ни на секунду не пожалел, что убил ту женщину. После этого он провёл несколько месяцев, смакуя удовольствие, которое ему доставило убийство, испытывая сладкое освобождение от приступов животной паники, охватывавшей его все эти годы. Конечно, за год удовольствие рассеялось, и приступы паники начали возвращаться.