— Я просил присмотреть за братом, а не ловить кайф самой, — цедит отец, разрывая тишину. — А ты…
А ты стала наркошей, вот что читается в его презрительном взгляде и так не срывается с его языка.
Ухмылка кривит губы.
— Печешься за свою репутацию? — хриплю, с каким-то извращенным удовольствием наблюдая, как ходят желваки от злости и как его глаза щурятся от едва сдерживаемой ярости. Будь мы сейчас в другом месте – он бы не сдерживался. А так…репутация обязывает быть любящим папочкой с идеальными детьми. Вот только мы ничерта не идеальные. И это его бесит. — Раньше надо было, папочка. Когда трахал мою шлюхастую мамочку. Или когда купил меня за ящик водки.
Он дергается, как от удара. Сжимает кулаки и вдруг…улыбается широко, как будто только что выиграл в лотерею. Холод ползет по коже противными мурашками и липким потом. И каждая мышца в ослабленном теле каменеет, предчувствуя беду.
— Глупая, наивная девочка, — в его неожиданно смягчившемся голосе – обещание всех мук ада. А в пружинистом шаге – обманчивая легкость.
Лишь однажды я видела его таким, когда он едва не свернул шею моей матери. Остановился, напоровшись на меня, чумазую, с гордо вскинутой головой и ножом в руке. Хотя сейчас мне кажется, что остановила его вовсе не я, а нежелание мараться о такую шваль, как его бывшая любовница.
И вот сейчас он снова похож на того сорванного с цепи зверя из старой коммуналки и на безжалостного убийцу, о котором слагают легенды в темных уголках нашего города, перешептывая их из уст в уста, предостерегая. Но люди…они такие люди…и вот мой отец уже метит в мэрское кресло, хотя и без него владеет целым городом.
А я вжимаюсь в больничную койку, из последних сил загоняя свой страх куда подальше, когда он приседает рядом и прижимает мою ладонь к своим губам.
И не отвожу взгляд, когда отцовский пригвождает к кровати. В глотке застревает колючий комок. Такой же бултыхается где-то в желудке, но я стискиваю зубы и до крови кусаю себя за щеку изнутри, отрезвляя. Заменяя противный страх острой злостью. А отец суживает глаза, с усмешкой наблюдая за моими эмоциями, и хочется верить, что на моем лице не отражается ни одной. «Свидания» с Удавом научили не только делать «покер-фейс», но и контролировать собственное тело, ведь Удаву не нравится, когда он не в состоянии доставить удовольствие. Оказывается, симулировать оргазм достаточно легко: немного практики, парочка шрамов и дикое желание отключиться от реальности. Играть в удовольствие даже интересно, если не думать, чей член долбит тело.
И отцовское презрение в тяжелом взгляде – никакая не проблема для меня. Я с легкостью выдерживаю и его мягкие поглаживания, словно он и правда пытается меня поддержать, как это происходит в нормальных семьях. Но мы ничерта не семья, так, отдельные особи, по нелепой прихоти моего братца живущие под одной крышей.